Детектив на краю лета. Татьяна Полякова

И назревший уже! Давно болит-то?

      – Со вчерашнего дня. Нет, с сегодняшнего… Я не помню.

      – Ну, видно, после купания обострился! Нарыв давний, не вчерашний. После холодной воды разнесло его.

      Доктор говорил и что-то делал возле железного шкафа, звякали железки, хрустнула ампула, запахло спиртом.

      Загорелся синий огонь над небольшой горелкой, и Таша вдруг сообразила, что все эти железки, горелки и ампулы предназначены для неё, как пыточные орудия, для того, чтобы сделать больно!

      И ей стало так страшно!..

      – Ну-ну-ну, – повторил доктор, поглядывая на неё, – в обморок сейчас не будем падать, зачем нам падать! Вы кто? Муж? Вот ватка с нашатырём, дайте ей подышать и подержите её покрепче.

      – Не надо, – выговорили Ташины губы, – не надо, я не хочу…

      – Милая, у тебя там нарыв с кулак величиной! Ну, вдохни, вдохни поглубже!..

      – Обезболивающее уколите, – откуда-то издалека сказал Степан Петрович.

      Таша подумала в панике – раз здесь Степан Петрович, значит, может быть, она не умрёт. Он не даст её в обиду. Он о ней заботится. Он прогонит этого в белом халате с его пыточными инструментами, как прогнал тех, которые дрались возле памятника.

      Огненными от температуры и страха пальцами она впилась в чью-то руку и замотала головой.

      – Подержите её, я сказал!..

      Ташина голова сама по себе наклонилась, никак не получалось вырваться, шевельнуться, и было очень страшно, так страшно!

      …Никакой боли она не почувствовала. Только в ухе вдруг стало горячо и приятно – так горячо, что от удовольствия и тепла она закрыла глаза, – потом что-то полилось, и лилось довольно долго.

      – …А вы – обезболивающее колоть! – приговаривал сверху доктор Сергей Семёнович. – Чего обезболивать, там выболело всё давно! Ну, как ты там, маленькая? Терпишь?

      – Да мне не больно, – сказала Таша нормальным голосом, – шее неудобно.

      – Ну! Мало ли чего неудобно! Сейчас будет удобно! Та-ак, теперь пощиплет маленько…

      Щипало тоже не слишком, вполне терпимо.

      – А теперь тампончик… Ну вот! И все дела. Конец мучениям. А, маленькая?

      Ташина голова вернулась на место. Таша помотала ею из стороны в сторону. В ухе по-прежнему разливались тепло и приятность, и не было ни набата, ни колокола. Видимо, он уехал в тобольскую ссылку навсегда!.. И это было такое облегчение!

      Зубы перестали болеть и локти, моментально, как по волшебству!..

      – Что ж ты целый день терпела, – продолжал Сергей Семёнович. – Ушная боль, как и зубная, – это дело такое. Само не пройдёт.

      – А я думала, пройдёт. – Таша оглянулась на Степана.

      Она продолжала держать его за руку и сообразила отпустить только сейчас, когда оглянулась и он ей улыбнулся. Он был бледен нездоровой зелёной бледностью, и когда Таша разжала пальцы, зачем-то понюхал ватку с нашатырём.

      – Что? – развеселился доктор. – Страху и на вас нагнал?! Нехорошо?!

      – Да что-то не очень, – признался Степан Петрович.

      – Правильно