Детектив на краю лета. Татьяна Полякова

как будто сама по себе оказалась разбита на отдельных воинов, двое так и остались лежать на земле, ещё одного Владимир Иванович запулил в куст сирени, росший ради красоты рядом с памятником мышам, другого Степан Петрович пристроил лицом вниз в большую лужу как раз под красивым кустом сирени, а остальные сами по себе делись неизвестно куда. Собравшийся народ так до конца и не понял, куда они делись, кажется, разбежались, какая-то бабка крикнула:

      – Держи, держи!

      Но никто никого держать не стал.

      Отряхивая руки, словно долго возился в пыли, Степан Петрович подошёл к Богдану, который сидел, прислонившись спиной к основанию мышей.

      – Жив, цел?..

      Богдан смотрел на него и моргал. Борода у него сбилась немного на сторону и была повыщипана, из носа текла кровь.

      Степан Петрович за грудки, за клетчатую рубаху, поднял его и поставил на ноги.

      – Убивают! – пискнули из толпы.

      Степан ощупал пострадавшего – ноги, руки, шею, – потом пристально посмотрел в глаза. Богдан опять моргнул.

      – Зубы целы? – спросил Степан и будто собрался полезть ему в рот, но тут Богдан мотнул головой, отстранился и сказал внятно:

      – Целы.

      – Наташ, ты полицию вызвала? – спросил Владимир Иванович у Натальи Павловны.

      Пристроенный в куст боец зашевелился и неуклюже, задом вверх, стал выбираться.

      – Вызвали, вызвали! – сказали из толпы. – Едут! Как же! Дождёшься их! Пока приедут, тут поубивают всех!

      – А кто кого убивает-то?!

      – Да вон мужики здоровые на пацанов напали! Туристы проклятые, все беды от них! Небось из Москвы! Откуда им ещё быть!

      Таша всё держалась за щёки и с трудом переводила дыхание.

      Взревела сирена, и возле памятника остановилась полицейская машина, из неё стали поспешно выбираться люди в форме.

      – Ну что? – спросил Степан Петрович будничным голосом. – Продолжим отдыхать?..

      Возвращаться на теплоход Таша и Наталья отказались решительно. Герцог Первый тоже отказался и тоже решительно.

      – Там и без вас свидетелей навалом, девчонки, – уговаривал их Владимир Иванович, – ну чего в отделение ехать, лучше полдничать ступайте!

      – Нет уж, – сказала Наталья решительно. – Вместе так вместе!..

      В участке было до того жарко и душно, что Таша моментально покрылась липким потом – вся с головы до ног. Пахло канцелярией, немытым телом и как будто машинным маслом.

      Самое ужасное, что Владимира Ивановича и Степана затолкали в клетку, туда же, куда и остальных четверых, а когда Наталья начала протестовать, низенький человек в форме грозно сказал, не глядя на неё:

      – Разберёмся, гражданка! Прошу сесть и не мешать следственным действиям!

      – Каким ещё действиям, – возмутилась Наталья Павловна, прижимая к себе Веллингтона, словно его тоже собирались посадить за решётку как нарушителя общественного порядка. – Они бы его убили, эти придурки! Они же били Богдана – все!

      Тут низенький в первый раз взглянул на неё, чему-то удивился, подтянулся,