Мир розовых пони. Елена Витальевна Филиппова

на побегушках.

      В общем, наутро, после того, как 58 тысяч вернулись к Ване и Вике, девчонку звали Викторией, я уволилась с работы. И устроилась кондуктором трамвая. Ещё я выбросила на помойку старые кроссовки. В конце концов, я живой человек, хватит носить старьё, тем более шнурки развязываются.

      – Машенька, – позвал Аркадий Петрович, – это не Вы забыли?

      Я. На тумбочке в общем коридоре, с падающей с потолка штукатуркой, несколько дней пролежала тысяча долларов, десять штук по сто. Вот такие в ЦАО коммунальные квартиры. Альбина и Аркадий – раз, Марья Антоновна, кстати, до сих пор с рынка не вернулась – два, я – три, две проходные комнаты по 17 и 18 квадратных метров закрыты, хозяева умерли, а дети в наследство вступают, шестая комната самая маленькая, метров 12 – там живёт Лидия Ивановна, ей 95, бывшая оперная певица. Большая знаменитость. Вот вы сейчас подумали, так некому и взять эту несчастную благодарственную тысячу. Да, нет же, есть. Лидия Ивановна выходит в свет чаще, чем остальные, и дверь входную никогда не запирает. У неё есть домработница Олечка, ей лет 70, в графике (уборка сортира) её фамилия. Седьмая (бывшая Альбины и Аркадия) и восьмая комнаты сдаются, там вечное движение, одни съезжают, другие наоборот. Мы к новым квартирантам привыкнуть не успеваем. Всегда люди хорошие, график никто не нарушает.

      Так, теперь трамвай. Почему я устроилась кондуктором? У меня высшее филологическое образование, закончила МГУ. Мне гораздо интереснее слушать разговоры и наблюдать за людьми. Пробовали в метро? Все с телефонами вместо книг. Книги – это что, скоро спросят? А в трамвае люди разговаривают. У меня уже пять историй и десять сюжетов опережают истории, а я только день проработала.

      И про сны. Я люблю к ним прислушиваться, это не совсем правильно, но это от мамы. Всю последующую ночь, после того, как я вернула 58 тысяч и уволилась из издательства, мне снится сон. Всю ночь я пыталась получить деньги за кроссовки с браком. В магазине отказали, послали в банк, в банке – мужик, похож на мэра Москвы, над ним надпись – Возврат. Наконец-то! Подхожу, он поёт и мне предлагает спеть. Я хочу вернуть деньги, а не петь хором. Вот! Он протягивает три жёлтые бумажки. Лотерейные билеты? В жизни не купила ни одного. Берите! Не возьму! Мне нужны мои деньги. Собянин запел оперным голосом Лидии Ивановны, и я проснулась. Хорошо, иначе бы я опоздала на свой трамвай номер 39.

      Выдались свободные минутки, это когда трамвай подходит к Зацепской площади и идёт в обратном направлении, я открыла Стивена Кинга.

      – Маша, сбегай за кефиром, я тормозну, – это Саша водитель трамвая, ему 23.

      Я привыкла. На прежней работе – сбегай – норма, я хлопнула Кингом и побежала. Схватила кефир, четыре рогалика, сникерс… на кассе не повезло. Правда, вопрос! Мужчина ругался с кассиршей. Обычное дело – цена в чеке не та. И вдруг он сменил тон:

      – Дайте три лотерейных билета.

      Представляете, как это притормозить трамваем? С работы можно полететь. И тут я вспомнила – три жёлтые бумажки в руках Собянина. Ого!

      – И мне, девушка! – я, недолго думая.

      – Выбирать будете? –