Посланник МИД. Георгий Комиссаров

вначале слушал сидя, а затем встал, подошёл к своему столу, взял курительную трубку и стал её набивать смятой папиросой.

      Затем уже когда я закончил, он молча раскурил её и пару раз затянулся. После чего снова медленно подошёл к нам и спокойно заговорил:

      – То что молодёжь беспокоится о жизни нашего вождя – товарища Ленина, више всяких похвал… Ми тут в ЦэКа тоже такого же мнения…но кто такие ми…и кто такие молодёжь, комсомольцы и … пионэры, – при этом снова проявился акцент и Сталин взмахнул рукой с зажатой трубкой.

      – Ви должны широко обсудить этот вопрос в своих коллективах и о решении оповестить все вышестоящие органы…как комсомола так и партийные…пишите нам в ЦэКа…пишите в Правду…

      Затем он снова затянулся несколько раз и продолжил:

      – А что касается подслушанных бесед … то…как я знаю «пионер» ещё имеет значение как «разведчик»… и тогда вам нужно теснее держать контакт с органами ГПУ, которое недавно было выделено из упразднённого ЧэКа …, – пояснил Сталин и снова пыхнул трубкой, пока мы переваривали сказанное им. Вернее, Валериан уже достал из недр своего английского френча блокнот и быстро в нём строчил химическим карандашом вслед за речью старшего товарища под одобрительным взглядом того.

      – Так… срочно и мне такой нужен, – подумал я вначале про блокнот, а затем и про френч. Тем более, что похожий был и на хозяине кабинета. В моду у руководства входил полувоенный стиль, сменяя собою Ленинский в виде «пикейной тройки с кепкой» и комиссарский – кожаный с неизменным «товарищем маузером». Сейчас одни шли в непманы и там уже господствовали клетчатые английские пиджаки и котелки с тростями, а другие были верны военной форме без знаков отличия.

      Я решил держаться последних. Что-то мне в этом кабине чётко подсказало, что непманы долго не протянут.

      А Сталин продолжал про ГПУ:

      – Там есть один товарищ…хорошо зарекомендовал себя в работе со мною в Реввоенсовете Республики… Артузов его фамилия… я ему позвоню и он выпишет на вас пропуска…

      На этом наше посещение закончилось, так как в дверь заглянул дежурный из приёмной и сказал:

      – Товарищ Сталин…Вы просили напомнить о…

      – Спасибо, мы уже закончили, – поблагодарил он того, недослушав.

      А мы поняли, что нам пора.

      Тепло распрощавшись, мы покинули кабинет Сталина.

      ***

      Как только дверь за посетителями закрылась, Коба, как звали его друзья и он сам себя в мыслях, вернулся к своей работе.

      Ничего срочного у него не было, но с дежурным он договорился, что в любом случае через десять минут после того, как к нему кто-то придёт, заглянуть в кабинет и произнести эту условную фразу.

      Если посетители были не очень важные, то Сталин имел повод с ними безобидно распрощаться, сославшись на неотложное дело, а если наоборот… то повышал их значение в их собственных глазах, продолжая разговор с ними. Но таких было немного. Пока немного…

      – Эх…не вовремя Старик начал хворать, – пробурчал себе он под нос