Грехи отцов наших и другие рассказы. Джеймс С. А. Кори

нужна помощь, – тонким, придушенным голосом выдавил он.

      – Хорошо.

      – Съезди со мной. Чтобы меня пустили в «трубу».

      – Хм… хорошо, – сказала она. – Дай надену чистую рубашку.

      Пятьсот метров до станции они прошли пешком. Дэвид держал руки в карманах, а сумку перекинул на другую сторону, чтобы тетя Бобби не заметила, как она набита. Чувствовал он себя омерзительно. Грудь сдавило, и хотелось помочиться, хоть и не надо было. На станции «трубы» рыжий безопасник в защитной броне и с автоматической винтовкой остановил их. Сумка с наркотиком пригнула Дэвида к земле. Если попросят показать, что в сумке, это пожизненное. Лили убьют. Он потеряет работу в Солтоне.

      – Имя и место назначения, пожалуйста.

      – Сержант артиллерии Роберта Драпер. Флот МРК, – ответила ему тетя Бобби. – Со мной племянник Дэвид. Он получил распределение, а я провожаю его на вечеринку.

      – Сержант? – переспросил безопасник. – Десант, а?

      По ее лицу прошла тень, но ее стерла улыбка.

      – Да, сэр.

      Безопасник повернулся к Дэвиду. Смотрел он приветливо. У Дэвида во рту стоял вкус рвоты и страха.

      – Праздновать собрался?

      – Да. Сэр, – выговорил он. – Да, сэр.

      – Ну, смотри, чтобы обошлось без невозместимого ущерба, – хихикнул безопасник. – Проходите, сержант.

      И они прошли мимо, на станцию. Белые светодиодки казались ярче обычного, колени у Дэвида с трудом выдерживали вес тела. Когда он вернулся от киоска с билетами до Мартинестауна, тетя Бобби критически осмотрела его, но промолчала. Пятнадцать минут до Атерпола, там пересадка и двадцать до Мартинестауна. Пассажиры в вагоне были потертые, в обтрепавшейся по краям одежде. Напротив, не обращая внимания на орущего у него на коленях младенца, сидел измученный до желтизны в глазах старик. Необъятно разжиревшая женщина в конце вагона громко бранилась в ручной терминал, кто-то на том конце линии отвечал ей тем же. Пахло телами и старыми воздушными фильтрами. Лицо тети Бобби с каждым километром становилось холоднее и недоверчивей. Дэвид рад был бы рассердиться на нее: за то, что не одобряет его друзей из Мартинестауна, что заранее настроена против этого района только потому, что он старый и заселен рабочим классом. Но он понимал, что она права.

      На станции Мартинестаун Дэвид повернулся к ней, протянул руку ладонью наружу.

      – Ну, вот, спасибо, – сказал он. – Теперь ты подожди здесь, а я сейчас вернусь.

      – Что происходит, мальчик? – спросила тетя Бобби.

      – Ничего. Ты не волнуйся. Просто подожди меня здесь, а я сейчас вернусь.

      Тетя Бобби скрестила руки на груди. Лицо у нее стало совсем холодным. Дэвид вдруг разозлился. Некогда ему было ее успокаивать.

      – Просто жди, – резко бросил он, развернулся на каблуках и ушел быстрым шагом. Спустя несколько секунд рискнул обернуться через плечо. Тетя Бобби не двинулась с места. Застыла каменной статуей со скрещенными руками и неодобрительной гримасой на лице. Белый свет станционных ламп превратил ее в черный силуэт. Дэвид свернул