Грехи отцов наших и другие рассказы. Джеймс С. А. Кори

визгливой грубости. Но прозвучало это громко и подействовало как удар кулака. – Я работала с фракцией, пытавшейся предотвратить войну. И предотвратившей. Все, кто здесь есть, живы благодаря людям, которым я помогала. Но я работала с ними, а не на них.

      В комнате стало тихо, но отец Дэвида увлекся ссорой и ничего не заметил. Он закатил глаза.

      – Да что ты? А кто платил тебе жалованье? Земляне. Люди, которые нас ненавидят.

      – Они не ненавидят, – устало проговорила Бобби. – Они нас боятся.

      – Тогда почему действуют так, будто ненавидят? – Кажется, отец Дэвида торжествовал победу.

      – Потому что так выглядит страх, ищущий себе выхода.

      Мать Дэвида словно по волшебству возникла за спинами этих троих. Вот ее не было, а вот она здесь и придерживает мужа за плечо. И непробиваемо улыбается.

      – Мы здесь сегодня ради Дэвида, – сказала она.

      – Да. – Папин-пап погладил тетю Бобби по руке, утешая. – Ради Дэвида.

      Его отец обиженно нахмурился, но тетя Бобби кивнула.

      – Ты права, – отозвалась она. – Извини меня, Дэвид. Виновата. Действительно, у меня был трудный день, и выпила я, пожалуй, лишнего.

      – Все хорошо, ангел, – сказал папин-пап. Его глаза блестели от слез.

      – Я просто думала, что к этому времени уже начну понимать, что… кем я была. И что буду делать дальше, и…

      – Понимаю, ангел. Мы все знаем, через что тебе пришлось пройти.

      Она засмеялась, вытерла глаза кулаком.

      – Все, значит, знают, кроме меня.

      Остаток вечера прошел как полагается. Люди смеялись, спорили, пили. Отец попробовал призвать всех к молчанию и выступить с речью о том, как он горд, но маленькие кузены шептались и продолжали стучать по своим терминалам. Несколько человек преподнесли Дэвиду скромные денежные подарки, чтобы помочь устроиться в солтонском общежитии. Новая жена дяди Иствана влепила Дэвиду неприятно липучий поцелуй, потом взяла себя в руки и ушла с мужем. Чтобы добраться домой, наняли машину – для родителей, Дэвида и тети Бобби. Он все не мог избавиться от воспоминания, как она расплакалась за столом. «А если взглянуть со стороны, что тогда?»

      Колеса липко шуршали по настилу коридоров, освещение по всему Брич-Кэнди уже приглушили в подражание сумеркам, которых Дэвид никогда не видел. Где-то солнце уходило за горизонт, темнело голубое небо. Он это знал по картинам и видео. Но в его жизни просто светодиодные лампы сменяли цвет и светимость. Дэвид прислонился лбом к подпорке, так что вибрация двигателя и колес передавалась ему прямо в череп. Так было уютнее. Мать, сидевшая рядом, пожала ему плечо, и он телом вспомнил, как возвращался с вечеринки совсем маленьким. Лет в шесть, может, в семь. Он тогда пристроился спать ей на колени, чувствуя щекой ткань брюк. Такого больше не будет. И женщина, сидевшая рядом, почти не напоминала ту, а через несколько месяцев он и с этой перестанет видеться. Не так, как сейчас. А что бы она сделала, если бы знала про Хатча? Про Лили? Мать улыбнулась ему, и в улыбке была любовь, но любовь к другому мальчику. К тому, кем она его считала. Он улыбнулся