Коломбина для Рыжего. Янина Логвин

опуская руку на мой лоб, – аккурат на то место, где лежала рука Коломбины, – накрывая меня облаком дорогих духов и знакомым чувством покоя. Убрав волосы, замечает тревожно:

      – Ну вот. Кажется, у тебя поднялась температура. И этот ужасный синяк… Врач сказал, что все обойдется, но, сынок, как же так, а?

      – Вот так, мам. Бывает.

      – Что, действительно виноват?

      – Похоже на то.

      – Это было неприятно. Я твоя мама, ты должен меня понять.

      – Согласен. Но я заслужил, поверь.

      – Она… необычная – эта девушка.

      – Наверно.

      – Это она звонила?

      – Да.

      – По телефону была очень вежлива. Сказала, чтобы я не волновалась, объяснила ситуацию и пообещала, что пробудет с тобой до моего приезда.

      – Как видишь, обещание выполнено. Можно сказать: сдала тело с рук на руки.

      – Вить, перестань! Не то не посмотрю, что бугай, наподдам по заднице! Скажи спасибо, что отец не слышит! Не стала ему в Германию звонить, у него и без нас с тобой хлопот хватает с партнерами. Завтра прилетит – узнает. Хотела сначала сама убедиться, что ты жив-здоров.

      – Как видишь. Да все нормально, мам, – спешу улыбнуться дорогим глазам, хотя на душе паскудно. – Выживу. В первый раз, что ли?

      – Не в первый, но дай-то Бог, сын, чтоб в последний! Мало мы с отцом в семнадцать от твоих драк натерпелись! Пора бы уже и повзрослеть! Так кто эта девушка? – спрашивает между прочим госпожа Артемьева, напрягаясь в лице. – Не знаю, кто из вас виноват, но мне она показалась крайне неуравновешенной особой. А ее внешний вид…

      – Ма, не начинай, пожалуйста!

      – И все-таки.

      – Мне нравится. Ясно?

      – Что? – вот теперь мать удивлена по-настоящему. – Что нравится, Витя?

      – Не что, а кто, – возражаю я, закрывая глаза. Желая, чтобы этот разговор быстрее закончился.

      – Сынок, ты, видно, шутишь?

      – Ничуть, – я вдруг чувствую обиду за Коломбину и накатывающее на меня раздражение.

      – Но как же Оля… Сынок, я думала, вы понравились друг другу. Такая утонченная и перспективная девушка. Да это смешно! Ты просто слишком серьезно воспринял помощь своей грубиянки, уж не знаю, что там между вами произошло! Я надеюсь, мы к вечеру оба достаточно остынем и придем в себя, чтобы больше не вспоминать о ней, о том, что здесь произошло, и уж тем более, никогда не видеть.

      Имя любимой модели матери заставляет меня вспылить. Каждый раз одно и то же! Единственное, что я могу сделать для Карловны, это сказать все достаточно тихо, чтобы слова рассеялись, едва просочившись сквозь зубы.

      – Наташенька, Лерочка, Леночка, Лиза… Мать, кого я еще должен трахнуть, чтобы ты, наконец, самоудовлетворилась, оставив меня в покое? Чтобы осталась довольна своим сыном? Я сам буду решать, кого видеть, а кого – нет. Я давно вырос из сшитых тобой портков. Извини, но это моя жизнь и мой выбор, нехрен их на меня натягивать!

      – Виктор, ты с ума сошел? – в голубых глазах матери больше изумления, чем обиды. Я всегда был слишком непослушным и неуправляемым,