Освобождаясь от оков. Дара Преображенская

свои ощущения, ведь мне сложно подобрать для описания своих чувств набор слов. Слова остаются словами, но чувства никогда нельзя измерить, как бы люди ни старались, хотя конечно, если это истинные чувства, а не подделки.

      – Здесь мало воздуха, – сказала вошедшая и одним движением раскрыла часть окна, где ещё не успели заделать его ватой от предстоящих холодов суровой зимы.

      В комнату хлынула свежесть с улицы, и только сейчас я, наконец, осознала, что мне не хватало этой свежести, чтобы сбросить с себя груз утраты.

      – Врачи запрещают нам открывать окна, потому что мы замёрзнем, – сказала я.

      Она обернулась, внимательно посмотрела на меня и улыбнулась мне. Честно говоря, я никогда не видела такой беззаботной улыбки в людях. Обычно их улыбка окрашена в какое-либо состояние: непримиримости, раздражения, зависти, но они не хотят показать своих истинных эмоций, скрываясь за стенами улыбок. Правда, они не учитывают главного, улыбки от этого выглядят ещё ужаснее. Когда же улыбается Солнце, ты просто, раскрыв рот, впитываешь этот свет, и все твои мысли уходят. Такое же произошло со мной, когда незнакомка с ангельскими глазами открыто улыбнулась мне. Нет, она не дала мне денег, но я получила от этой улыбки нечто большее.

      – Будем знакомиться, – впервые услышала я её голос, – Меня зовут Александра или просто Саша. Я из Москвы.

      – Из Москвы? – удивилась я, – Но это же очень далеко. Обычно сюда приезжают люди из маленьких городков. Наверное, у вас там нет санаториев.

      – Есть, но мне хотелось пожить немного в спокойном уголке, подальше от бурной жизни, чтобы обо мне все забыли. Когда я уеду, мне будет всё равно.

      – Уедите? Но куда?

      – Куда все уезжают.

      Она подошла ко мне и села на стул напротив меня:

      – Не называй меня «на Вы», мы же одного возраста.

      Я посмотрела на раскрытое окно, в комнате стало ещё свежее.

      – Светлана Савельевна будет ругаться.

      – А мы ей объясним, что нам необходимо дышать, – очень просто ответила Александра, – Но если ты замерзаешь, я могу закрыть.

      – Нет, хотя спустя какое-то время закрыть действительно стоит, – сказала я, – А ты с каким диагнозом?

      – С самым тяжёлым, – произнеся эту фразу, Александра улыбнулась, – не бойся, я не стану здесь умирать.

      Я приняла её слова за шутку и тоже улыбнулась. Она доверительно взяла меня за руку:

      – Послушай, а где у вас находится буфет?

      – На первом этаже, – ответила я.

      – Ты бы не могла разделить мой завтрак?

      Я хотела переспросить, думая, что ослышалась, но у меня отличный слух. Никто ещё не предлагал мне разделить с ним трапезу, может это считается неприличным, я ведь живу совсем по другим нормам, поэтому меня и лечат.

      – Спасибо, я уже ела.

      – Мы попросим, чтобы дали добавки, – не унималась Александра.

      – Тётя Клава будет возмущаться,