Целитель. Пятилетку в три года!. Валерий Большаков

пару недель, сели на поезд до Чикаго. Сошли на полдороге, купили мятый «фордик» за двести баксов – и покатили «на юга». Эксфильтрация нумер два.

      Зашипел кофейник, и Степан живо снял его с костерка.

      – Идите есть, а то остынет!

      Первым явился Максим. В разноцветной вязаной шапочке с наушниками он был неотразим. Подбросив в огонь сухих веточек меските, Вальцев погрел руки, растирая ладони, и обнадежил:

      – Ничего… Скоро потеплеет. Пустыня Чихуахуа! Звучит?

      – Матерно! – фыркнул Вакарчук, подтягивая сковородку со скворчащими ломтиками бекона. – Звиняйте, яишни нема. Чак!

      – Я здесь, – послышался спокойный голос индейца. – Набрал две канистры бензина на заправке. Должно хватить.

      Призрак Медведя уселся перед костром. Подточил палочку ножом и наколол ею горячий кусочек бекона.

      Вальцев молча протянул ему сухарь. Чарли кивнул ему, со страшным хрустом разгрызая хлебец.

      – Скоро доберемся до Пекоса, – заговорил он невнятно. – Это река такая. Там живет Мэнни Красное Перо. Он покажет брод и проводит до Рио-Гранде. Сведет с тамошними контрабандистами, а они уже переправят нас на тот берег. Доедайте. Мне только кофе оставьте.

      Упруго поднявшись, индеец скрылся в зарослях чаппараля. Вскоре закрутился стартер, басисто взревел мотор. Царапая борта, «Форд» сильно вздрагивал, будто чуял колючки металлической облупленной кожей.

      Вакарчук торопливо набил рот и плеснул кофе в кружку.

      – Заварено по-ковбойски, – хмыкнул Максим. – Подкова не утонет.

      – А то!

      Призрак Медведя пил маленькими глоточками, жмуря обсидиановые глаза, пока не выхлебал полную чашку.

      – Едем! – выдохнул он.

      – А что надо сказа-ать? – напел Степан вкрадчивым голосом.

      – Спасибо? – Максим неуверенно забросил ответ.

      – Хау! – улыбнулся Чак.

      – О!

      Посуда, одеяла, припасы переместились в кузовок пикапа. Хлопнули дребезжащие дверцы. Машина заворчала и тронулась, покатила по сухому руслу-арройо, вторя затейливым изгибам.

      Вспугнутая тишина помаленьку возвращалась, подтягиваясь к кострищу. Ни звука.

      Из зарослей выглянул молодой койот. Беспокойно оглядевшись, зверек потрусил к костерку, залитому кофейной жижей. Порыскал, скуля – и вцепился в огрызок, заглотал жадно и счастливо.

      Вдали, на склоне холма, разгорелись красные стоп-сигналы, словно открылись недобрые глаза. Койот шарахнулся, поджимая хвост, но не ушел – запахи одолели страх. Вытянув мохнатую шею, он завыл – тихонько и боязливо, будто жалуясь Большому зверю на свой голод и винясь за трапезу.

Тот же день, раньше Первомайск, улица Ленина

      Чужая страна – чужие правила. Другая жизнь. Всё иное – повседневные привычки, принятые нормы общения…

      Саймон вышел у сквера Победы и проводил глазами фырчащий «Икарус». Автобус, потряхивая «гармошкой», свернул на мост, желтым коробчатым силуэтом скользя вдоль строя пирамидальных тополей. Снег почти