Любовь и другие мысленные эксперименты. Софи Уорд

мир!’);

      О диагнозе из больницы сообщили письмом. Супратенториальная глиома.

      – Вот как это теперь называется, – сказала Рейчел. – Глиома.

      – Тли-у-ма, – повторил за ней Артур.

      Элиза протянула ему кусок банана.

      – Когда тебе к врачу?

      – Завтра, – бросила Рейчел, уставившись в бумаги.

      – Так скоро?

      – Я им не перезвонила. – А на следующий вопрос Элизы она ответила: – Спешить некуда.

      Элиза сосредоточила все свое внимание на Артуре, методично поглощавшем банан. Она училась не слишком остро реагировать на нарочитое спокойствие Рейчел. С тех пор как той поставили диагноз, у них так и повелось: Рейчел обрела невозмутимость фаталиста, Элиза же рвалась помогать и поддерживать. Это выматывало обеих. Элиза обсуждала с доктором Маршалл, как изменить сложившееся распределение ролей, но научиться игнорировать инстинкты было не так-то просто.

      – Я схожу с тобой. А Хэл заберет Артура.

      – Папа, – сказал Артур.

      – Опять меня будут изучать. Эта штука похожа на адронный коллайдер. Суют тебя в трубу, просвечивают насквозь, а найти все равно ничего не могут.

      – Знаю, – кивнула Элиза. – Как ты себя чувствуешь?

      Рейчел достала Артура из детского стульчика.

      – Со мной все в порядке. – Она стукнулась с ним носами. – Верно, эй?

      Артур посмотрел на мать и повторил:

      – Муравей.

      readkey;

      Теперь Элиза ходила к Сондре Маршалл одна. Раз в неделю оставляла Артура и Рейчел валяться в обнимку на диване, садилась на велосипед и ехала к дому с дверью в торце. Каждый раз в ожидании, когда терапевт ей откроет, она смотрела на звонок с табличкой «Дом» и думала о Рейчел.

      – Как ваши дела? – Доктор Маршалл уселась в свое кресло.

      – У Рейчел в понедельник заканчивается химия. Она совсем притихла. Но чувствует себя лучше.

      – А вы?

      – Я скучаю по ней.

      – Как это?

      – Она же умирает.

      Элиза перевела взгляд на окно на противоположной стене кабинета. И вспомнила, как Рейчел наклонилась к нему, когда они впервые сюда пришли. Прижалась лбом к стеклу.

      – И это меняет то, что вы к ней чувствуете?

      – Все, что мы делали вместе, теперь в прошлом, – ответила Элиза.

      – В каком смысле?

      – Ей недолго осталось. Может быть, год. И каждый прожитый день никогда не повторится.

      – Разве не у всех так? – кивнула доктор Маршалл.

      – Да, но мы больше не можем позволить себе роскошь закрывать на это глаза.

      – Думаете, было бы лучше, если бы вы не знали?

      Элиза пожала плечами.

      – Ведь нет какой-то другой версии Рейчел, которая не ходила бы к врачу или у которой не было бы опухоли.

      Терапевт разгладила на коленях подол. Все ее платья были одного фасона, от недели к неделе менялась лишь расцветка. И только то первое, в «огурцах», она никогда больше не надевала. Оставалось гадать, есть ли в этом какой-то подспудный смысл.

      – Это то, чего бы вы хотели? Другую Рейчел?

      – Я бы хотела, чтобы ничего из