Пушкин и Грибоедов. Юрий Михайлович Никишов

состоит в том, чтобы не шокироваться трепещущей от толчка декорацией, изображающей гранитную стену, входить в условности актерской игры, воспринимать известные данные не по грубой их реальности, а как условности, как символы. Однако та же художественная культура позволяет более чутко воспринимать и недостатки пьесы, что не вредит, а только интимнее делает понимание творчества. …несообразности не так существенны. Они не нарушают ни психологической правды, ни логической композиционной схемы»63.

      Топонимических ремарок не имеют второй и третий акты – и, вероятно, со смыслом: действие продолжается на той же сценической площадке; это приводит к новым накладкам. По логике вещей действие второго акта должно было бы начинаться в кабинете Фамусова, где под рукой надлежит быть календарю (слуге дается распоряжение: «Достань-ка календарь…», а не «сбегай за календарем»; здесь он и достает календарь, скажем, из сумки). Но распоряжения «домашнему» секретарю хозяин переносит в гостиную (присматривая и за дверью в комнату Софьи?)64. Докладывается о прибытии Скалозуба. Полковник что-то мешкает (хотя ему должно быть указано, где хозяин). Фамусов спохватывается: «А! знать, ко мне пошел в другую половину». Отлучается и приводит Скалозуба сюда, хотя никакого желания знакомить с ним Чацкого у него нет. После, недовольный Чацким, объявляет: «Сергей Сергеич, я пойду / И буду ждать вас в кабинете» (где бы и должно было диктовать слуге деловые записи. Там же продолжит принимать Скалозуба, но после того, как представит его Чацкому – и публике, конечно, в первую очередь). Скалозуб только успел невпопад отреагировать на монолог Чацкого – вбежала Софья с криком «Упал, убился!» (выяснится – речь идет об упавшем с лошади Молчалине). Тут логично: сцена происходит у дверей в Софьину комнату, куда девушка недобежала. Огорченный холодностью к нему Софьи Чацкий в конце второго действия уходит, не прощаясь, чтобы вскоре (после антракта) возвратиться к тем же самым дверям.

      Примечания

      1

      Орлов Вл. Избранные работы. Т. 1. Л., 1982. С. 229.

      2

      Гаспаров М. Филология как нравственность // Литературное обозрение. 1979. № 10. С. 26–27.

      3

      См.: Джанумов С. А. «Горе от ума» А. С. Грибоедова в произведениях и письмах А. С. Пушкина // А. С. Грибоедов: Русская и национальные литературы. – Материалы международной научной конференции 26–27 сентября 2015 г. Ереван: Издательский дом Лусеебац, 2015.

63

Пиксанов Н. К. Творческая история «Горя от ума». С. 259. Свидетельствует современный критик: «над словами и даже поступками действующих лиц комедии властвует целое – поэтическая система “Горя от ума”. В художественной системе комедии бытовое и психологическое правдоподобие отодвинуто на задний план и подчинено поэтической правде». (Соловьев Владимир. Живые и жильцы. С. 156–157).

64

Такую версию высказывал Ю. П. Фесенко: «…Фамусов зорко охраняет свою дочь. Видимо, поэтому как раз в гостиной, а не в своем кабинете, он диктует Петрушке программу визитов на неделю, обменивается резкими монологами с Чацким, хочет навести Скалозуба на мысль о женитьбе на Софье. <…> Плотно затворенная дверь исподволь намекает на возможность совершенно иного развития и понимания событий, а также бросает ироничный и отчасти тревожный отсвет на все происходящее. Фамусовский мир только внешне выглядит устойчивым». (Фесенко Ю. П. Времена и пространства «Горя от ума» // А. С. Грибоедов. Хмелитский сборник. Выпуск 10. Смоленск, 2010. С. 141).