Когда ты станешь моей. Книга 1. Мария Высоцкая

по шее, притягивая к себе. Мариша всхлипывает, огибая мою шею руками.

      – Тебе что-нибудь сделали? – глажу ее спину. – Ударили?

      – Нет, – мотает головой, – на землю уронили только.

      – Извини, – вдыхаю запах ее волос, – я тебя не защитил.

      – Ты дурак? Тебя чуть не убили! – повышает голос, и я морщусь от боли в голове.

      – Не кричи.

      – Прости, – отстраняется, – пошли ко мне, нужно раны обработать, – смотрит на мое лицо, – бабушка сегодня все равно с Костиком в няньках.

      – С кем?

      – Соседский мальчик, его мама одна воспитывает, в ночную часто работает, вот бабушка и сидит с ним.

      – Ясно, – поднимаюсь, прижимая раскрытую ладонь к месту под ребрами.

      – Больно?

      – Нормально.

      – Кто это был?

      – Сам не понял, – осматриваюсь, – пойдем быстрее.

      Через призму боли ускоряю шаг, прикрывая за нами подъездную дверь. Дома Маринка скидывает кроссовки и уносится в ванную. Разуваюсь, стаскивая олимпийку, и, задрав майку, смотрю на себя в зеркало. Красное пятно, растянувшееся по всему правому боку, в скором времени посинеет. Касаюсь пальцами, сжимая челюсть. Неприятненько. И рожа болит адски, смотрю на разбитую губу и припухшую щеку со слегка содранной полоской кожи поверх брови – красавец.

      Маринка выходит в прихожую, сжимая вату и бутылочку перекиси. Вздыхает, останавливаясь за моей спиной.

      – Пойдем на кухню.

      Киваю и иду за ней. В квартире ничего не изменилось, все осталось так же, как и два года назад. Баженова поправляет съехавшую по плечу лямку майки и, дождавшись, пока я сяду на стул, ставит на стол бутылек, который держала в руках.

      – Будет неприятно, – прикусывает нижнюю губу, вставая между моих ног.

      Маринка промачивает вату раствором, прижимая это дело к моей разбитой роже, аккуратно касается брови, щеки и, в очередной раз выбросив ватку в ведро, отрывает еще кусочек.

      Наблюдаю за ней под тусклым рассеянным светом бра, сжимая руки в кулаки. Костяшки сбиты, нужно вымыть руки. Подаюсь вперед, чтобы встать, не ожидая, что она развернется. Мы врезаемся друг в друга, оказываясь слишком близко. Всего доля секунды, и Марина отступает, заводит руки за спину, пропуская меня к раковине. Намыливаю ладони, растирая их друг о друга, и ополаскиваю холодной водой, чувствуя на себе ее взгляд.

      – Я сам, – забираю у нее вату, прижимая к губе, морщусь.

      – Могу подуть, – едва улыбается.

      – Обойдусь, – хочу усмехнуться, но неприятная режущая боль не позволяет растянуть губы.

      – Саш, то, что ты говорил сегодня, там, на мосту…

      – Даже не надейся, что я заберу свои слова обратно.

      – Я с Борей.

      – Знаю, – провожу языком по внутренней стороне щеки, чувствуя привкус крови, – и что дальше?

      – Нам не стоит общаться, наверное. Ты испытываешь ко мне что-то другое… это явно не дружба.

      – От того, что ты скажешь, что мы не друзья и нам не стоит общаться, вряд ли я изменю свое к тебе отношение, –