Ушкуйник. Фёдор Романович Козвонин

тогда, понял, что вы хотели сказать. Но как-то это слишком, мне кажется, насыщенно получается – обычный читатель от всех этих Свидригайл, Бектутов и тарасин заскучает и книжку, наверное, закроет.

      – Так это же черновик ещё, план, можно сказать. Понятно, что на десяти страницах событий трёх столетий смотрятся несколько концентрированно, но когда это всё раскинется на много глав в большом романе…

      – Вы только не обижайтесь, но вот когда раскинется, тогда и смотреть будем. Но я бы очень хотел, чтоб этот роман увидел свет, потому что тема интересная и важная. По крайней мере для тех, кто в Кирове-на-Вятке сейчас живёт. Чтоб знали, что у нас тут не только лес воруют и майонез вкусный делают. Что у нас за спиной – история. Может, даже с большой буквы.

      II.

      «Родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие, Рим заражало буйство, а нас – кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники».

      М. Е. Салтыков-Щедрин

      22.04.202…

      Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили углем и бензином, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе14.

      Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее: не только на газонах бульваров, но и между плитами больничного крыльца. Изначально здание строили как заводской дом отдыха, но четверть века назад помещения отдали медицинской академии. Медики навели порядок и стали успешно лечить людей, страдающих ногами, причём пациентов брали не только из своего, но и из соседних регионов – дело было поставлено добротно. Но объективная реальность внесла коррективы и флебологию перепрофилировали под госпиталь. Временно. Именно поэтому на втором этаже в восьмой палате лежали два пациента. Одного, келейно дружелюбного, звали Анатолий Васильевич, а обладателя глухого баритона звали Максим Брусин. Анатолий Васильевич был сухощавым мужчиной неопределенного предпенсионного возраста с внимательными добрыми глазами. Максим Брусин был дюжим верзилой с офицерской выправкой чуть старше тридцати и с грустными глазами. Макс на мгновение сжал губы, а потом сказал:

      – Вот вы говорите ушкуйники, козаки… Я слушал и завидовал – перед ними весь мир лежал, жизнь била ключом и было где плечу развернуться! То монголы, то вогулы, то татары, то ливонцы! А сейчас, если до того дойдёт, не война, а кино – одни дроны на радиоуправлении и высокоточные ракеты баллистические: сиди, на экран смотри да кнопки нажимай.

      – Но ведь и сейчас случаются военные конфликты, где непосредственное

14

Толстой «Воскресение»