Зимние дожди. Татьяна Тимирева

вечера мы подошли к известному, в городе, кинотеатру. Нас ждал седоватый мужчина, показалось староват. Не модный и совсем не жених, а откуда я знаю, как выглядит жених? Постояли, и мама ушла, оставив нас наедине. А я, сразу не поняла, что за бред? Дяденька стоит. Таких дяденек полно кругом, а я тут причем?

      А давай в кафе пойдем? Я давно завязал, но можно взять сухого вина.

      – Давайте

      Мы зашли в бедненькое кафе, сели за столик. Он взял бутылку и бутерброды на тарелочке. Разлил вино по стаканчикам, выпили, причем молча, ни тоста, ни слова не сказал. И ждет чего-то. А я с неприязнью на него смотрю; седой, в старомодном пиджаке, дешевой забегаловке.

      Сказали бы мне раньше, что буду с ним сидеть, не поверила бы. Как я опустилась там, в кузнечном цеху, стены виноваты или люди? Я ушла в раздумья о жизни, вино не противное. А, мужичек, молчит.

      – Может быть за тех, кто в море? – поднимаю пустой стакан и наставила на него горлышком, представляя, что это пистолет.

      – Ах, да, сейчас! – он разлил в стаканчики и свой сразу выпил, я сделала несколько глотков.

      – Я, конечно, не ожидал, что ты такая.

      – Ну и какая же я такая?

      – Такая девушка со мной не будет. Я думал, ты на фото симпатичная, а ты наяву, видная.

      «Я думала, мать его накрутила», а он продолжал, не останавливаясь.

      – У меня и волосы седые, видишь? Но я не старый, это не от возраста.

      – Отчего же?

      – От нервов. Была у меня машина, от отца досталась, мы с другом на ней рассекали.

      – А сейчас у тебя есть машина? – наличие транспорта важно, потому что до этого Вити, как до лампочки.

      – Она в гараже, заржавела, я зарекся, не сяду за руль никогда.

      – Почему?

      – Ехали с другом к девкам, бухие были. Я, как с армии пришел, не просыхал. Короче, по трассе едем, не то тормоза отказали или скорость большая. А впереди грузовая машина ехала.

      Он налил в свой стакан, а мой проигнорировал. А я взяла бутылку и налила себе, не хотела показывать себя с хорошей стороны, а как раз наоборот. Он, кажется, тоже. Опрокинул свой стакан и закурил.

      «Внимания не обратил, что сама себе налила. Я ему тоже безразлична» – отметила про себя.

      – Короче, грузовая машина ехала, и я, со всей дури, на полном ходу под нее. Лбом стекло выбил, кровища кругом. Оборачиваюсь, а где друг сидел, короче…

      Он встал и отвернулся от нашего стола, плечи поднялись, плачет что ль, не пойму? Сижу и смотрю, а он стоит, вдруг стало жаль его. А я себя знаю, сейчас пожалею, бросать жалко будет, а надо выйти отсюда одной, однозначно.

      – Витя, не плачь там, рассказывай дальше.

      – Короче, друг погиб на глазах, а я седой стал в один день. Меня в больницу, но в себя не пришел, крыша съехала, короче. И меня в психушку.

      – Это в дурдом?

      – Да, два года там пробыл, а иначе посадили бы. Да я бы сел, хрен с ней, друга жалко.

      – Два года в дурдоме, ну ты даешь.

      – Это я рассказал, чтобы между нами, вранья, не было.

      – Ну а дальше то, что было?

      – Я в той аварии тоже поломался, с костылем ходил, думал, кому нужен? Пошел на повара учиться, работал в этом кафе. Я еще