Пристойное поведение. Ольга Вечная

способен ревнивый мужчина, узнавший о предательстве?

      – Может, «жена ревнивца» – не она? – с надеждой спрашиваю.

      – Я уверен, что она. Было бы хоть одно сомнение, я бы за него ухватился.

      – Черт, Егор, зачем ты вообще полез на этот форум! Ну к чему эти расследования!

      Он комично закатывает глаза, утрируя свою реакцию на мое замечание:

      – Перечитай ее ник еще раз. Я проверяю всю ее почту.

      – Это ненормально.

      – Она знала, за кого выходила. Я никогда не скрывал, кто я есть на самом деле. Понимаешь… А как тебя зовут вообще? – вдруг спохватывается он. Да уж, вовремя. Мы почти час обсуждаем его самую что ни на есть личную жизнь, пора бы познакомиться.

      – Вероника, – я протягиваю ему руку, и он ее быстро пожимает.

      – Егор. Так вот, Вероника, я абсолютно отрицательно отношусь к изменам. Ксюша знала, что я никогда не смогу простить даже поцелуя с другим мужиком, не то что секс. А тут, по-моему, вообще гребаный трындец! Нет? Ты так не думаешь?

      – Все совершают ошибки, – втягиваю голову в плечи, понимая, какую же чушь несу. Он, видимо, по глазам прочитал, о чем я думаю, поэтому проигнорировал мое нелепое оправдание.

      – Я не могу любить женщину, которая меня не уважает и выражает это таким вот способом, – брезгливо морщится.

      – Ты ее любил?

      – С детства, – говорит и допивает свой напиток. Лед в его стакане не успевает таять, но Егор перед каждой новой порцией докладывает пару кусочков. Еще пара штук – и горочка будет.

      – Погоди. Ну может, это шутка такая? Егор, нельзя же рушить жизнь из-за сообщения в интернете! Да мало ли что могло случиться? Вдруг ее элементарно подставили?

      – Хотелось бы в это верить, но вот что-то не получается.

      – А тест на отцовство?

      – Сделаем после родов, конечно, но как прежде уже никогда не будет. Если мой – я, разумеется, согласен платить алименты.

      – Однозначно развод?

      – Естественно. Да о чем ты вообще говоришь? – он снова разводит руками. – Она трахается с другими, я трахаю других. Это похоже на семью, скажи мне, Вероника? Ты себе так представляешь брак?

      Я вздыхаю.

      – Спасибо, что прочитала и поговорила со мной. Хотелось с кем-то обсудить. Друзьям стыдно даже заикнуться, – задумчиво говорит он, распечатывая зубочистку, прикусывает ее. Вертит сигарету в руках. – Думал к священнику сходить, но, оказывается, исповедь происходит при всех. Шепчешь второпях на ухо, когда еще двадцать человек стоят за спиной, напрягая уши-локаторы. Я думал, все как в кино будет – закрытая кабинка, пустынный готический храм.

      – Тебе нужно в католическую церковь.

      – Предательство – это самое ужасное, что может сделать женщина по отношению к своему мужчине. У меня была семья, планы на будущее, беременная жена, а через минуту я потерял все, просто авторизовавшись за ее ноутом. Мой отец говорил, что все до единой бабы – шлюхи, а я не верил. Вот к тридцати годам прозрел. Ну что ты смотришь на меня испуганно, Вероника, хочешь опровергнуть мои слова? Представь,