Аркадия. Александр Мирошниченко

вспоминая своего первого командира, который часто повторял: «Даже если ты отвечаешь наугад, отвечай уверенно. По крайней мере, если угадаешь, будут думать, что ты знал. А до того как станет понятно, что не угадал, все будут спокойны».

      Облака сгущались – приходилось понемногу набирать высоту, чтобы идти с запасом над верхней кромкой в надежде найти разрывы. А впереди уже виднелись вершины, покрытые снегом. Настроение сей факт не улучшал.

      Неожиданно прямо на границе облачности и горного склона, который здесь был ослепительно зеленым, показалось нечто неожиданное и немыслимое – два белых полотнища уложенных в посадочное «Т». Времени на размышления не было. Природа могла скрыть этот знак в любой момент. Глубокий вираж потребовал значительно увеличить мощность мотора, который, казалось, тоже понял, что скоро посадка, и резво прибавил. Самолет немного «вспух», то бишь взял слегка вверх, когда Гена выпустил закрылки полностью, затем малый газ, и спустя несколько секунд колеса коснулись высокой травы строго возле посадочного знака на минимальной скорости. Для какого типа воздушного транспорта он был выложен, не ведомо, а значит, размеры площадки не известны.

      Буквально сразу после остановки Гена понял, что торопился не напрасно. Густая облачность мгновенно поглотила место приземления, спрятав и посадочные знаки, и самолет. Двигатель замолчал, а в открытую форточку мельчайшими каплями влетел кусочек облака.

      Глава VIII

      Послышался негромкий гул закрываемых створок капота, двигателя и маслорадиатора, а после все окутала вязкая и неприятная тишина. Гена выглянул наружу, чтобы осмотреться, но видимость заканчивалась ближе законцовки нижнего крыла.

      Гнетущее безмолвие нарушил резкий стук в дверь. Туман скрывал стучавшего. Гена посмотрел в салон, где увидел и спину Эдика, который открывал дверь, и глаза девчонок, в которых, кроме страха, ничего не было.

      Гена попытался рассмотреть, что происходит за пределами самолета, но висевшая в воздухе водяная взвесь скрывала детали: видны были только силуэты. Нужно было выйти из самолета. Проходя по салону, Гена задержался у раненой девушки. Та лежала с закрытыми глазами, была бледной, но дышала ровно. Эдик разговаривал с женщиной на каком-то неизвестном Гене языке. Только отдельные слова походили на молдавские. Он присел на выходе из самолета. Говорившие не сразу обратили на него внимание. Наконец Эдик увидел своего пилота, что-то сказал женщине, похоже, представил его. Та только сухо кивнула и ответила.

      – Она говорит, что нам нужно убрать самолет отсюда, как только улучшится погода. Даже ночью. По радио передали, что нас ищут. Мария говорит, что если мы улетим, то она оставит девушек у себя.

      Женщина внимательно смотрела на Эдика и, когда он закончил переводить, что-то добавила.

      Эдик смутился:

      – Просит, чтобы я остался.

      Женщина еще что-то сказала и пошла прочь от самолета.

      – Нужно Флорику отнести в дом, – объяснил