Аркадия. Александр Мирошниченко

прекратили совместные водные процедуры, но в укромном месте между плотным кустарником и дощатым забором с интересом узнавали, чем отличаются мальчики от девочек, и учились целоваться. Вернее, познания интересовали больше Гену, а умение целоваться – Катю. Как-то дядя Санду, вернувшийся неожиданно с работы среди дня, застал дочку с ровесником за этим занятием. Им было уже лет по одиннадцать. Отец отвесил крепкую оплеуху дочери и что-то прокричал на молдавском.

      – Не тронь ее, – закричал Генка и бросился с кулаками на мужика, размерами превосходящего его раза в два.

      Сосед подхватил нападающего за шкирку и за штаны и перебросил через невысокий забор.

      Гена сидел на крыльце своего дома и не мог справиться с возмущением, возбуждением и обидой. Минут через двадцать во двор зашел дядя Санду и, как только Гена потянулся за черенком от лопаты, мирно произнес:

      – Положи, я поговорить, – потом сел рядом и сказал: – Говорить много не буду. Ты меня все равно не поймешь. Пока у самого не будет дочери – точно не поймешь.

      Дядя Санду разговаривал с Геной словно со взрослым, и это подкупало. Потом достал пачку папирос «Сальве» и, прежде чем закурить, спросил:

      – Куришь?

      Генка отрицательно помотал головой. Тот раз, когда он пробовал вдохнуть дым от скрученной в трубку газеты, как объяснили старшие ребята, за курение не считался. Отец Кати закурил и произнес:

      – Ты молодец, что вступился за свою девчонку. Это правильно. Но если еще раз подобное увижу, ноги повыдергиваю, не посмотрю, что ты сын друга.

      Потом он глубоко затянулся, выпустил дым и пошел. У калитки остановился и пообещал не рассказывать отцу.

      – Прекратили танцы, – сказал Гена очень громко.

      Юная танцовщица замерла и удивленно посмотрела на своего единственного зрителя.

      – Я что, некрасивая? Я тебе не нравлюсь? – по-детски обиженно скривив красивое личико, спросила гостья.

      – Красивая, очень красивая. И ты мне нравишься, – попытался успокоить Гена.

      – Тогда давай ты меня, – и гостья показала жест, означающий неприличное. – Я уже взрослая. Мне уже можно.

      Гена не успел ничего ответить, как из темноты появились фигуры нескольких взрослых парней.

      – И что это здесь происходит? – растягивая слова, спросил один из них, очевидно главный, и сам ответил: – Как вижу, здесь взрослый дядя развлекается с несовершеннолетней. А взрослый дядя знает, что это стоит денег?

      Главарь подошел ближе, чтобы смотреть на собеседника свысока. Его клевреты остались стоять подальше от костра, чтобы не было видно лиц.

      Гена очень хорошо прочитал ситуацию. Развод на деньги. С учетом того, что девчушка несовершеннолетняя, сумма может быть весьма солидной. И ничего иного не оставалось, кроме как потянуть время, пока не вернется Эдик.

      Поэтому Гена мирно поинтересовался:

      – Сколько?

      Местный явно не ожидал такой