Тайны минских перекрестков. Виктор Правдин

н-не виноват! Слабое сердце у Кузовкова…

      Колесник отпустил Сухого и уже спокойно продолжал:

      – Хрен с ним, с Кузовковым, но почему Вы, Карп Игнатьевич, не рассказали о новом человеке, появившемся на фабрике? Вы что, забыли наш уговор сообщать о всех вновь принятых на фабрику?

      – Кого Вы, Сергей Николаевич, имеете в виду?

      – Грузчика Шевцова.

      – Чем может нам помешать грузчик?

      – Уже помешал. Это он навел ментов на Кузовкова, и, если бы шофер остался жив, хана Вам была бы, уважаемый профессор.

      – Но на его месте уже другой. Фамилии пока не знаю. Так вы Кузовкова?..

      – Пришлось, Карп Игнатьевич, исправлять Ваши ошибки, потому как рановато Вам на тюремную баланду, дел и на воле по горло.

      – Слышал, что Шевцов пропал. Но он запойный, через неделю появится.

      – Больше не появится.

      – Вы и его? – вжался в спинку сиденья Сухой.

      – Для Вас, Карп Игнатьевич, это наука. Поймите, наконец, какая ответственность на Вас. Это не мы их, это Вы…

      Профессор дрожащими руками вытащил из кармана таблетку, положил в рот, закрыл глаза.

      – Держите себя в руках, Карп Игнатьевич, – спокойно сказал Колесник, – и имейте в виду: скорую помощь, как Кузовкову, вызывать не будем – лишние хлопоты.

      – Вы и меня можете?..

      – И я Вас могу, и Вы меня можете. Жизнь мы с Вами выбрали такую.

      – Волчья это жизнь, – зло бросил Сухой.

      – Не волчья, а по понятиям.

      – Выпустите меня, – взмолился профессор. – Мне трудно дышать, не хочу слышать ни о каких понятиях!

      – Вот и поговорили, – тяжело вздохнул Колесник. – Теперь Вы всё знаете. Напоследок хочу еще раз напомнить о новых людях на фабрике.

      – На место Шевцова пришел новенький. Мне он не понравился, шустрый такой, грузчик, а нос везде сует. Даже в лабораторию пытался что-то принести без всякой на то надобности.

      – Вот Вы его, Карп Игнатьевич, и нейтрализуйте.

      – Я не могу этого сделать! – возмущенно крикнул Сухой. – Я не убийца!

      – Убивать не обязательно, я попросил нейтрализовать на время. У вас в руках столько медицинских препаратов, сами найдите способ. Пора научиться жить без нянек… Или прикажете вновь нам это сделать?

      – Нет-нет, я сам, я нейтрализую. Вдруг он ни в чем не виноват!

      – Вот и славненько, вот и поговорили. И все же, Карп Игнатьевич, зачем Вам столько денег? Кажется мне, что не только в женитьбе дело. Что, снова проигрались?

      – Женюсь – это правда, как правда и то, что снова не повезло в картах. Проигрался, каюсь.

      Изолятор временного содержания по улице Володарского. В камере четыре человека. Двухъярусные койки. Ближе всех к окошку (на почетном месте) на верхнем ярусе лежит Князь. Под ним на нижней койке арестованный с книгой в руках. Ему лет тридцать. Лицо узкое, тело мускулистое. В камере жарко. Все арестованные по пояс раздеты. У каждого на туловище татуировки. Два другие играют в шашки, сделанные из хлебного мякиша. Князь наклоняется с кровати.

      – Воробей,