Визитер с севера. Виктор Правдин

неповадно было… Но хватит обо мне, по количеству окурков вижу, что и у тебя не все гладко. Что, неприятности с таксистом?

      – Его фамилия Жук, Петр Иванович Жук. Вот, прочитай заявление и сразу поймешь, что к чему.

      Журавлевич отошел к окну и молча ждал реакции Ильина.

      – Похоже, что мы сели на ежика, – наконец подал голос капитан.

      – И это еще не все. Жук несколько дней в сознании, но об этом лечащий врач запретил сообщать нам. Потерпевший пока прикован к постели, но общее состояние неплохое. Жук что – то скрывает, заволновался, когда я спросил про шпильку и клок волос. Мне даже показалось, что этим вопросом я напугал его.

      – Показалось или нет, а дело надо закрывать. Потерпевший утверждает, что был пьян и травмы получил при падении. Если учесть, что общественный порядок не был нарушен, мы имеем полное право вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления.

      – Но это же вранье, очевидно, что преступление было совершено!

      – Факты против твоих эмоций, – Ильин встал из – за стола, – и потом, забудь ты этого Жука, у тебя все впереди, дело таксиста считай разминкой.

      – А Козельский?

      – Так вот что беспокоит молодого коллегу! – рассмеялся Ильин. – Ты сыщик, и этим все сказано. Нам частенько приходится загонять свое «я» в самый дальний уголок души, иначе до истины не докопаешься. И потом, у Козельского за плечами опыт, он сразу увидел бесперспективность дела. Нет заявления от потерпевшего, а ты настаиваешь на том, что совершено преступление. Вот он и решил тебя немножко проучить, и как видишь, успешно. Мы можем утверждать, что совершено преступление лишь при наличии фактов, в иных случаях можно только предполагать и шаг за шагом собирать доказательства, которые уличат преступника. В деле Жука напрашиваются две версии. Первая – версия Козельского и самого потерпевшего, вторая – у Жука по факту получения телесных повреждений свои соображения, и он не хочет обращаться к нам с официальным заявлением.

      – Не понимаю. Его хотели убить, только чудом выкарабкался… Зачем ему врать?

      – Мне тоже хотелось бы это знать, – Ильин достал пачку сигарет, но она оказалась пустой. – Угости, Николай, сигаретой.

      Журавлевич подошел к вешалке, сунул руку в карман плаща и достал целлофановый пакет, который всучила старуха из частного сектора.

      – Совсем из головы выскочило, – хлопнул себя по лбу. – Когда мы с тобой разговаривали по телефону, какая – то старуха с Первомайского переулка сунула мне пакет с железякой. Кто – то разбил парник, она и заявление написала. Я мигом, отнесу дежурному, пусть зарегистрирует и передаст участковому.

      – А что за железяка? – Ильин взял пакет из рук лейтенанта. – Ого, граммов на триста потянет!

      Ильин развязал пакет и вытряхнул из него на стол трёхсотграммовую гирю. Сверху в ней было просверлено отверстие, нарезана резьба и болтом прикручена цепочка. С другой стороны к цепочке была пришита