Битва за безмолвие. В поисках «византийства». Дмитрий Тараторин

довольно быстро решили задачу – узурпатор бежал, слепой Исаак был освобождён горожанами из темницы и переведён во дворец. 1 августа Алексей и его отец были провозглашены соправителями.

      Крестоносцы остались у стен города в ожидании оплаты. Сбор средств, а также раздражающее присутствие «контингента НАТО» вызвали новый бунт плебса. Каковой провозглашает государем Алексея Дуку Мурзуфла. Алексея Ангела убили, а Исаак скончался, узнав о его смерти.

      И вот только тут рыцари окончательно потеряли терпение, поняв, что их хотят банально обмануть, оставив без оплаты. И значительно меньшими чем у обороняющихся силами взяли Константинополь.

      Результат ли это злокозненного плана? Или это результат массовой моральной деградации ромейской элиты и народа описываемого периода? Впрочем, и крестоносцев все это, конечно, никак не оправдывает.

      Вот что рассказывает о происшедшем свидетель разграбления столицы великой империи хронист Никита Хониат:

      «Итак, прекрасный город Константина, предмет всеобщих похвал и повсюдных разговоров, был истреблен огнем, унижен, разграблен и лишен всего имущества, как общественного, так принадлежавшего частным лицам и посвященного Богу, бродяжническими западными племенами, большею частию мелкими и безвестными, соединившимися между собою для разбойнических морских наездов и двинувшимися против нас под благовидным предлогом небольшого уклонения от предпринятого будто бы пути на помощь Исааку Ангелу и сыну, которого он к несчастию родил на погибель отечества и которого они привезли с собою, как самого отличного и самого дорогого своего спутника. Сонливость и беспечность управлявших тогда римским государством сделали ничтожных разбойников нашими судьями и карателями!

      …В тот день, когда город был взят, грабители, врываясь в обывательские дома, расхищали все, что находили в них, и затем пытали домовладетелей, не скрыто ли у них чего-нибудь еще, иной раз прибегая к побоям, нередко уговаривая ласкою и вообще всегда действуя угрозами. Но так как жители, разумеется, одно имели, а другое показывали, – одно выставляли на глаза и отдавали, как свое имение, а другое сами грабители отыскивали; так как, с другой стороны, латинские солдаты не давали поэтому пощады никому и ничего не оставляли тем, у кого что-нибудь было; так как они не хотели иметь с покоренными общения даже в пище и содержании, но держали себя в отношении к ним высокомерно, несообщительно, – не говоря o других обидах, обращали их в рабство, или выгоняли из дому, то вследствие всего этого полководцы их решили предоставить городским обывателям свободу по желанию удалиться из города. Собравшись обществами, жители потянулись таким образом из города – в изорванных рубищах, изможденные невкушением пищи, с изменившимся цветом тела, с мертвенными лицами и глазами, обливавшимися кровью, потому что в то время плакали более кровью, чем слезами. А поводом к плачу для одних была потеря имущества, другие, не принимая в расчет потерю его, как еще не великую беду, оплакивали похищение