Трагедия в трех актах. Агата Кристи

Макдугал сам был озадачен, но, не располагая фактами, нашел убежище в медицинских терминах. Что думает об этом сэр Бартоломью Стрейндж?

      Мистер Саттерсвейт повторил несколько изречений сэра Бартоломью.

      – Просто отмахнулся, не так ли? – задумчиво проговорила Эгг. – Ну конечно, он человек осторожный. Полагаю, важные шишки с Харли-стрит все таковы.

      – В стакане не оказалось ничего, кроме джина и вермута, – напомнил ей мистер Саттерсвейт.

      – Похоже, это все решает. Но после дознания произошло кое-что, заставившее меня усомниться…

      – Сэр Бартоломью что-то вам сказал? – Мистер Саттерсвейт начал ощущать приятное любопытство.

      – Не мне, а Оливеру. Оливеру Мэндерсу – он был в тот вечер на обеде. Возможно, вы его не запомнили…

      – Отлично запомнил. Он ваш близкий друг?

      – Был раньше. Теперь мы почти все время ссоримся. Он начал работать в офисе своего дяди в Сити и стал каким-то скользким, если вы понимаете, что я имею в виду. Твердит, что бросит это дело и займется журналистикой – он неплохо пишет, – но, по-моему, это всего лишь слова. Оливер хочет разбогатеть. Сейчас все помешаны на деньгах. По-моему, это отвратительно!

      Ее детская бескомпромиссность тронула мистера Саттерсвейта.

      – Дорогая моя, очень многие люди отвратительны не только из-за любви к деньгам.

      – Большинство людей свиньи, – весело согласилась Эгг. – Вот почему мне так жаль старого мистера Бэббингтона. Он был такой славный – готовил меня к конфирмации и так далее… Конечно, в этом много ерунды. Понимаете, мистер Саттерсвейт, я верю в христианство – не так, как мама с ее молитвенниками и заутренями, а по-настоящему, как в историческое явление. Церковь погрязла в павликианских традициях[10], но это не бросает тень на само христианство. Вот почему я не могу стать коммунистом, как Оливер. Практически мы верим в одно и то же – все должно быть общим, – но разница в том… ну, я не стану в это вдаваться. Но Бэббингтоны были настоящими христианами – не совали нос в чужие дела, никого не проклинали и всегда были добры к людям. К тому же Робин…

      – Робин?

      – Их сын… Его убили в Индии… Я… он мне очень нравился… – Эгг быстро заморгала и устремила взгляд в море. Затем ее внимание вновь вернулось к действительности и мистеру Саттерсвейту в частности. – Теперь вы понимаете, почему это меня так волнует? Предположим, это не была естественная смерть…

      – Мое дорогое дитя!

      – Ну, вы должны признать, что это чертовски странно!

      – Но ведь вы сами только что практически признали, что у Бэббингтонов не было ни единого врага во всем мире.

      – В том-то и дело! Я не могу придумать ни одного мотива…

      – Но ведь в коктейле ничего не оказалось.

      – Возможно, его укололи шприцем.

      – С ядом, который южноамериканские индейцы используют для стрел? – с усмешкой предположил мистер Саттерсвейт.

      Эгг тоже усмехнулась:

      – Вот именно. Старый добрый яд, не оставляющий следов. Возможно, в один прекрасный день вы обнаружите, что мы были правы.

      – Мы?

      – Сэр

10

Павликианство (от имени апостола Павла) – еретическое движение в христианстве, возникшее в VII в. на востоке Византии. Проповедовало раздел мира на царства добра и зла.