Post Scriptum. Рябман Марианна Альбертовна

все не затихала.

      – Что же теперь будет с папенькой? Ужели он умрет, Дарьюшка? – приговаривала она, всхлипывая и вздрагивая.

      – Поправится, поправится он, – успокаивала ее няня, – еще и в саду прогуливаться вместе станете, и по аллеям, все вернется, как прежде было.

      В спальню вбежал неожиданно Митенька, босоногий, в белой ночной рубашке, с рюшами.

      – Сестрица, о чем ты плачешь? – спросил он, – Миша спит, а я твой голос услыхал.

      Анна Антоновна наскоро вытерла глаза.

      – Ах ты, сорванец, – запричитала Дарья Апполинарьевна, – отчего же и ты не спишь, как твой братец?

      – Мне не спится, Дарьюшка. Я вниз пойду.

      – Нет, вниз тебе нельзя, – остановила его няня, ухватив за ручки, – матушка твоя увидит, заругается. Пойдем-ка лучше, я сказочку тебе расскажу, глядишь, и сон придет. Я уложу его скоро и вернусь, – шепнула она Анне Антоновне, уходя.

      Барышня осталась одна. Она поднялась с кровати и подошла к зеркалу, заговорив незаметно сама с собой.

      – Как я стала нехороша… Лицо распухло от слез. Румянец сошел, а глаза покраснели… Видел бы меня сейчас Филарет Львович. Филарет Львович… – повторила она, как-будто обдумывая что-то, – увидел бы меня сейчас Филарет Львович, непременно пожалел бы, утешил.

      Мысли Анны Антоновны оборвались, она выбежала из спальни и вскоре оказалась у самой маленькой комнаты в доме, той, где жил её учитель. Толкнув вначале дверь, барышня убедилась, что она заперта на ключ, и лишь затем, позвала негромко:

      – Филарет Львович, умоляю вас, откройте!

      Молодой учитель, занятый в ту пору чтением, услышав едва доносящийся снаружи женский голос, решил вдруг, что это пожаловала к нему сама Анфиса Афанасьевна, о которой думал он теперь постоянно. Забыв тот час о книге, он приблизился к двери, и наполненный радостным волнением, повернул ключ и отворил. Однако, увидев перед собой Анну Антоновну, он осознал с горечью, что надежды его обмануты.

      – Анна Антоновна!? – разочарованно произнес он, – Вы? Здесь и в такой час!? Зачем?

      Анна Антоновна вошла в комнату, закрыла за собой дверь и бросилась молодому человеку на шею, рыдая неистово.

      – Да, что это!? Что с вами? – тщетно стараясь отстраниться, недоумевал учитель.

      – Филарет Львович, не прогоняйте меня! – говорила Анна Антоновна, обнимая его.

      – Вы забыли приличия! Просто ворвались ко мне! И я полагаю, что вам будет лучше покинуть эту комнату без промедления.

      – Нет, нет, я не могу! Я умру сегодня, погибну от тоски, от страданий, которые меня душат, ведь мой папенька… Мой папенька!..

      Анна Антоновна вновь зарыдала и опустила, наконец, руки.

      Высвободившись от ее объятий, Филарет Львович спросил не без интереса:

      – Правильно ли я понял вас? Несчастье произошло с Антоном Андреевичем?

      – Папенька нынешним вечером, возвращаясь домой, получил тяжелейшие увечья и слег. Теперь он в гостиной, и верно не доживет до утра, – через силу, проговорила барышня,