Post Scriptum. Рябман Марианна Альбертовна

искалечили то всего… Ах страдалец, какие муки принимает…

      – Кто же мог напасть? – сквозь слёзы произнесла потеряно Полина Евсеевна, – Грабители?

      – Я сам не видал, – развёл руками Аверьян, – пришли ко мне сыновья, молока принесли, хлеба, пришли и говорят дескать бежим батька скорее, на улице хозяин твой лежит, вроде помирает.

      – А ты Маркел, никого не видел? Не приметил ли чего? – спросила Анфиса Афанасьевна.

      Маркел заметил взгляды, обращённые к нему, смутился, пожал плечами и опустил молча голову.

      – Маркелка! – зашипел старик, – а ну соображай кого видал! А может и вовсе, это вы с Никишкой сами то и покалечили барина? Отвечай!

      Маркел тут же поднял голову и закивал ею в разные стороны.

      – Нет, нет, – твердил он испуганно, – да что ты, батя, когда мы барина увидели, он уж вот такой, как сейчас был, а за углом тень мелькнула и пропала совсем.

      – Не врёт, – махнув рукой и отвернувшись от сына, сказал облегченно Аверьян, – я его шельму знаю, он всякий раз, когда лукавит, весь наружностью белеет и в глаза мне страшится поглядеть. Стало быть другой душегубец такое греховное дело сотворил.

      Полина Евсеевна подошла к Смыковскому ближе.

      – Не могу понять, – сказала она, стараясь сдерживать тот сумасшедший страх, который постепенно заполнял ее всю, – чем заслужил Антон Андреевич такое испытание, за что он так Богом наказан? Или нет его вовсе, Бога-то?

      Аверьян окинул ее презрительным взглядом, отошел чуть в сторону и перекрестился.

      – Пойдём мы барыня, – сказал он, подталкивая вперед сына.

      – Ступайте. Вот-вот доктор появиться. Здесь лишних не нужно, – ответила Смыковская.

      Старик поклонился ещё раз, сам не зная кому, словно всем разом, и ухватив Маркела за руку, ушёл. Фёдор молча закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную.

      – Как бы не преставился в самом деле супруг мой, как жить тогда стану, с тремя то детьми, – вздохнула Анфиса Афанасьевна, обращаясь к Еспетовой, но та молчала.

      – Поля? Ты слышишь? – громко позвала Смыковская.

      Полина Евсеевна обернулась к ней.

      – Я спрашиваю, голубушка, как ты полагаешь, умрёт он или всё же нет?

      Полина Евсеевна ответила не сразу, она как-будто задумалась о чем-то слишком глубоко и не смогла тут же оставить свои мысли.

      – Нет, он не умрет, – твердо произнесла она, – разве он способен поступить с нами так страшно. Я совсем забыла….Я сейчас! Я скоро! – добавила она, неожиданно рванувшись к двери и выбежав на улицу.

      – Куда же она? Неужто разума лишилась в довершении ко всему? И отчего до сей поры нет здесь врача? Право, силы кончились его ожидать, – рассердилась Смыковская.

      Когда Полина Евсеевна оказалась за дверью, на крыльце, старик Аверьян с сыном, были уже далеко от дома Смыковских, еще немного, и они окончательно скрылись бы в ночной тьме. Испугавшись этого, Еспетова крикнула:

      – Маркел! – очень громко, как только могла.

      Маркел оглянулся,