Агентурная кличка – Лунь (сборник). Николай Черкашин

приподнял его, чокнулся с бутылкой и с удовольствием сделал большой глоток.

      Снизу доносились нестройные звуки аккордеона. Кто-то учился играть полонез Огинского.

      – Хотите есть?

      Только тут Лунь ощутил, как проголодался за дальнюю дорогу.

      – Спасибо, не откажусь!

      Дик крикнул в чердачный люк что-то по-французски, из чего Лунь понял, что девушку, которая должна была принести еду, зовут Моника. Игра на аккордеоне оборвалась, и вскоре девушка принесла на чердак тарелку с жареной макрелью, листья салата, несколько отварных картофелин с кусочком козьего сыра. Еда показалась необыкновенно вкусной, а девушка столь же необыкновенно красивой. Летчики смотрели на него с большим интересом – ждали рассказов. Но разговор не клеился, Лунь знал слишком мало английских слов. Зато пришла сестра Моники – Лизетт, и завела с Диком, который неплохо изъяснялся по-французски, игривый разговор. А Майкл стал рассказывать Монике и Луню чисто английские анекдоты про находчивого слугу Бэрримора.

      – Бэрримор! – комично подражал он голосу хозяина. – Мне срочно нужна ванна!

      – Уже вылезаю, сэр!

      Он рассказывал сначала для Луня по-английски, а потом Дик переводил анекдот смешливым француженкам.

      – Бэрримор, что это хлюпает в моих ботинках?

      – Овсянка, сэр!

      – А что она там делает?

      – Хлюпает, сэр!

      Особенно долго и заливисто смеялась Моника.

      – Бэрримор, какую масть лошадей вы предпочитаете?

      – Видите ли, сэр, когда я сижу на серой лошади, мне хочется пересесть на вороную. А когда я еду на вороной, мне хочется пересесть на серую.

      – А кто вам больше нравится: брюнетки или блондинки?

      – Видите ли, сэр…

      – Не надо, Бэрримор, я все понял!

      Дик тоже припомнил анекдот про легендарного слугу:

      – Бэрримор, любите ли вы свою жену?

      – А чем же она хуже других женщин?

      – Не уходите от ответа. Любите ли вы свою жену?

      – Да кто же ее не любит, сэр?

      – Я вас серьезно спрашиваю.

      – Я вообще люблю женщин, сэр!

      Моника и Лизетт были в восторге. Отец прикрикнул на них снизу: не очень-то там шумите! Дик, скорчив страшную мину, приложил один палец к губам, а другим погрозил девушкам, отчего обе прыснули и просто зашлись от смеха. Тогда наверх поднялся Гастон, он сказал дочерям что-то укоризненное и поставил на плетеный короб медный тазик, кувшин с горячей водой и бритвенный прибор. Дик пристроился перед зеркальцем, которое держала перед ним Лизетт, и осторожно коснулся бритвой заросшей щеки. Девушка же норовила пустить солнечный зайчик в глаз англичанина и радостно смеялась, когда он строил ей ужасные рожи. Со смехом пополам Дик все же соскоблил трехдневную щетину, и бритву взял Майкл. Все опять повторилось под неописуемое веселье сестер, потому что Майкл строил еще более уморительные гримасы. Лунь от бритья отказался, он благоразумно это сделал еще утром у Яцека. Тем временем