Жертвуя малым. Том 1. Вольга Медейрос

в его голосе грусть. Впервые видела пристыженным. Впрочем, не так уж долго я с ним знакома, чтобы этому удивляться. Вот факт, что полукровка-аристократ снизошел до разговора с презренным существом, – это да, удивления достойно. Однако я ведь и раньше знала, что он водит шашни с плебеями. На почве этих шашней мы и познакомились, не так ли?

      Обмен любезностями между Солем и мусорщиками подошел к концу. Мы направились обратно, откуда пришли, плебеи, дождавшись, когда мы повернемся и пойдем, приступили к своим обязанностям. Шагая к площади вслед за смеском, я исподтишка оглянулась, проверяя, не пытаются ли они нас сглазить. Очень уж угрюмые и недобрые стали у них лица после разговора с Солем. Я могла их понять: похоже, вредный полукровка подбил нескольких их знакомых на кражу, в финале которой погибли многие, но не он. Ясное дело, в их глазах это выглядит подозрительно и нечестно. Но чего же еще ожидать от пусть нечистокровного, но все же аристократа? В конце концов, плебеи – просто инструмент. Любой из нас, свободных людей, мог поступить с ними так же. А этот мусорщик попрекал Соля так, как будто они были равными. Как будто они были друзьями…

      Я передернула плечами, вспомнив жуткую рану на теле смеска, с которой он прибыл на мой пост. Памятуя о том, что рана была смертельной, нельзя утверждать, будто Соль собирался оставаться в стороне от участия в краже. Он был среди преступников, делал с ними одно общее дело. Но, может быть, он знал, что вернется к жизни?

      Мы пересекли площадь в обратном направлении и направились к ряду торговых домов на другой ее стороне. Обогнули фасад, и очутились во внутреннем дворике, где тоже вовсю орудовали мусорщики.

      Сделав мне знак остановиться (что я с удовольствием и сделала), Соль проследовал дальше, прямиком к главе артели, пожилому и сморщенному как печеное яблоко плебею в бордовой косынке. Тот при виде смеска перестал выгребать пищевые отходы из углов помойной площадки и, выпрямившись, наблюдал, как Соль приближается к нему. Когда расстояние между ними сократилось до предписанных пяти шагов, старик, стрельнув в мою сторону взглядом, вытянул руку в запретительном жесте. Соль остановился и, покачиваясь с пятки на носок, вступил в беседу.

      Мне было плохо слышно, о чем они говорят: площадной шум заглушал звуки речи. Я лишь видела, как смесок что-то горячо доказывает плебею, тот, с невозмутимым лицом, молчал. Другие мусорщики продолжали работу, с хмурым любопытством поглядывая то на меня, то на своего начальника и его визави.

      «Странная компания, – с неприязнью подумала я, прислоняясь к глухой стене дома. – И с чего бы он выглядит так, будто просит у этого уродливого старика прощения?»

      Со все возрастающим раздражением я ждала, когда диалог подойдет к концу. Снимет ли донна с меня невольный грех общения со столь неподобающими моему статусу субъектами?.. Отвлекая себя от невеселых размышлений, я исподтишка следила за тем, как работают мусорщики. Двое переставляли наполненную отбросами бочку на тачку, третий подметал помойную площадку. Вдруг, бросив метлу, стремительно нагнулся,