Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2. Виктор Точинов

задумчиво произнес капитан, – пиастры…

      Его рука совершила молниеносное, не различимое глазом движение.

      – У-а-а-а-а… – издал Матео сдавленный звук и вцепился руками в живот, из-под его ладоней поползло красное.

      – Пиастры!!! – завопил Флинт и ударил ножом еще раз.

      В красно-серой мешанине, выпавшей на палубу, виднелись несколько кругляшей, измазанных чем-то мерзким.

      – Пиастры! – кричал капитан, словно позабыл все другие слова.

      Ныряльщики всё сообразили и бросились к борту. Заранее предупрежденные матросы были наготове – навалились, скрутили, не ускользнул ни один.

      – Пиастры? – спросил Флинт, нагнувшись к первому, и взмахнул ножом. – Пиастры! Пиастры!!!

      Наконец смолкли вопли и капитана, и людей, которых он заживо потрошил. Монеты нашлись во вспоротых кишках у всех восьмерых. Ныряльщики глотали их под водой, пытаясь таким способом увеличить свою долю.

      – Соберите всё, – сказал Флинт, тяжело дыша. – И вымойте палубу. А падаль бросьте за борт.

      Матео был еще жив, когда его переваливали через фальшборт, хрипел что-то неразборчивое, – но эти звуки перекрыл громкий крик попугая:

      – Пиастры! Пиастры! Пиастры!!!

* * *

      – Да, Джим, новых ныряльщиков Флинт не нанял, и за неполные две недели старому Бену Ганну пришлось нырять больше, чем за всю предыдущую жизнь и всю последующую. Пиастры лежали только в маленьком носовом трюме, дальше пошли слитки, и большие, и маленькие, и было их столько… Мои глаза, и глаза других ребят стали красными, как у кроликов, от полопавшихся жилок, а кожу разъела морская соль. Но мы подняли все до последнего слитка, и «Морж» осел в воде так, словно собирался вот-вот уйти на дно. Мы не доплыли бы до острова, клянусь чем угодно, первый же легкий шквал пустил бы нас на дно.

      – Но как-то ведь доплыли? – сказал я, разлив по стаканам остатки шерри-бренди.

      – Доплыли… Нам ведь не досталось всё, что удалось поднять. Выход из бухты Порто-Белло перекрывали четыре испанских фрегата, чтобы никто из собравшихся для подъема сокровищ не вздумал удрать с добычей, – и проскользнуть мимо их пушек никто бы не сумел. Вернее, Флинт сумел, но отдал не меньше четверти поднятого, чтобы выйти в открытый океан.

      По всему получается, думал я, что серебра пираты закопали на острове тысяч на двести, и это еще самая нижняя оценка. Достаточно, чтобы окупить затраты на новую экспедицию, и чтобы стать полноправным владельцем поместья, и даже немного останется, хватит на… на долю Бена Ганна, например.

      – Поедешь со мной на остров, Бен? – спросил я напрямик. – Хочу забрать серебро, но мне не обойтись без надежных людей. Кто знает, что придет в голову матросам, когда они увидят такую груду серебра… Вернее, я-то знаю.

      Я опасался, что разомлевший от выпитого Бен Ганн сейчас согласится, а протрезвев – откажется.

      Ошибся, отказался он сразу:

      – Нет, мастер Хокинс, – сказал Бен, перейдя на официальное обращение. – Отправляйтесь без меня. Из любви к вам я вышел бы в море,