Ани из Персикового дома. Мария Никольская

отец обычно сдерживался. Когда они работали в поле, Вите доставалось меньше, чем дома, но если Гордей и отвешивал мальчику подзатыльники, люди лишь стыдливо отводили глаза. К сожалению, в деревне старались не лезть в чужие дела, даже если творилась явная несправедливость.

      Хорошо, что наступила зима, последний урожай давно собрали, озимые культуры засадили, и теперь до весны работы не было. Витя чаще бывал с сестрой и приглядывал за ней. Одно плохо, из-за нехватки работы отец тоже сидел дома. От вынужденного безделья Гордей становился невыносимо требовательным и злым.

      – Говори нормально! – взорвался отец. – Терпеть не могу, когда ты заикаешься, как дурачок!

      Предчувствуя скорую бурю, близнецы вскочили, наспех поблагодарили мать за завтрак и умчались на улицу. Софья вопросительно посмотрела на Витю, и тот кивнул ей на дверь, чтобы она поскорее уходила. Девочка вздохнула и потихоньку выскользнула из кухни.

      Александра молча стояла спиной к столу. За столько лет жизни с Гордеем она научилась уходить глубоко в себя, чтобы не слышать постоянные перебранки и оскорбления.

      – Т-ты же з-з-знаешь, я н-не м-м-могу п-по-другому, – процедил Витя.

      – Ах, не можешь? – закричал отец. – Да ты просто ущербный маленький щенок, стоило бы утопить тебя, едва я понял, что ты на меня совсем не похож. Похоже, злые духи подкинули тебя в утробу твоей матери, не иначе!

      Витя слышал это все не в первый раз, однако боль от этого была не меньше. Каждый раз он говорил себе смолчать, не делать только хуже, но не мог сдержаться.

      – Я н-н-не щенок! Не смей т-так г-говорить!

      – В СВОЕМ ДОМЕ Я БУДУ ГОВОРИТЬ, ЧТО ХОЧУ! – заорал Гордей. – И не собираюсь слушать поучения от такого безмозглого мальца, как ты!

      У Вити было два выхода: напасть на Гордея первым, отомстить за оскорбления и проиграть, или умчаться так далеко, чтобы его пылающее обидой сердце немного остыло. Мальчик выбрал второе.

      Витя сорвал куртку с вешалки, сунул ноги в ботинки и, не забыв захватить свой верный лук и стрелы, выскочил из дома. Охота всегда помогала мальчику забыться. Его лицо горело, руки сжимались в кулаки. Ему хотелось что-нибудь ударить, разрушить, как разрушали его слова отца, или расплакаться. Витя не позволил себе сорваться, пока не доберется до леса.

      Их дом стоял на окраине деревни, можно было немного пройти, и окажешься в густом лесу. Летом, когда Вите удавалось выкроить минутку между работой и домом, он всегда приходил сюда, чтобы немного полежать под деревом и подумать или поохотиться.

      В лесу ни с кем не нужно было разговаривать, никто не смеялся над ним и не награждал обидными прозвищами, типа «заика», «отсталый» или «дурак».

      В деревне не терпели, когда люди отличались друг от друга. Заикание Вити сделало его изгоем, чтобы не терпеть насмешек, он старался вообще поменьше говорить, поэтому многие думали, что ему и нечего было сказать. Но здесь, в тишине, под защитой леса, где был только он и природа, Витя чувствовал себя свободным.

      – Братик! – услышал