Заблуждение. Роман про школу. Том 2. Максим Павченко

умел подлизываться и к учителям, и к девушкам, – и такие дела неизменно оборачивались для него успехом. Мата от Сергея практически никогда не слышалось, – но жизнь тем и интересна, что все когда-то видишь впервые. И, наверно, случившийся инцидент может говорить о том, что тема Кости, как ни странно, и Бранько заинтересовала всерьез.

      Но пока я оценивал поведение Сергея, Дарья Алексеевна еще раз вспомнила и озвучила все прозвучавшие версии. Ну, на самом деле, конечно, не все, а только те, в которых присутствовала хоть капля правдоподобности. Разумеется, мнение мелких не учитывалось, но не потому лишь, что они мелкие, а из-за того, что слишком мелкими и пустыми были их предположения, – и это понимали все.

      Отмечу, что мы еще долго спорили относительно вероятности правильности каждого предположения. Естественно, свои идеи все соответственно оправдывали, считая их наиболее верными, зато чужие стремились как можно быстрее опровергнуть.

      – Твоя позиция, Арман, слишком не соотносится с Костей, – заявляла Даша. – Костя может проводить эксперименты в творчестве и с творческими понятиями, но никак не с друзьями.

      – Как мог Бандзарт влиять на Костю? Да тебе, Саша, наверно, просто приснилось это во сне, – размышляла Люба.

      – Твои мысли о выпивке мне непонятны, – обращался я к Леше. – Костя не такой дурак, чтобы пить всякую ерунду.

      – И при чем тут еда, Миша? – недоумевал Арман. – Или, по-твоему, все люди рождаются только с мыслями о еде?

      – Я не верю в идею Степы! – открыто заявлял Леша. – Костю и Болта объединяет только компанейство. В остальном – это разные люди!

      – А я не понял, о чем говорил Дима, – признался Павел.

      Вот примерно так шел наш спор. Читатель, конечно, это уже заметил, да и я ранее говорил о том, что позиции некоторых выступавших пересекались. Схожих мотивов, действительно, было немало, – но ведь никто точно и не знал, из-за чего изменился Костя. Все крутились вокруг понятий «творческий человек», «Компания», «мечты», «предательство», «усталость», «эксперименты», «решающее», «активность» и многих других… – однако разгадка находилась только в нем самом. Нам же оставалось лишь предполагать, что мы и делали.

      Наконец, Щепкина, поучаствовав в нашем споре и проанализировав, в общем, все высказывания, решила произнести-таки заключительную речь:

      – Ну, прежде всего, спасибо вам – всем, кто пришел на наше собрание и высидел все его время до конца. У меня на часах 18:26, а на улице темно; все устали и хотят есть, – но мы все еще здесь, а этом актовом зале, который, безусловно, оставит за собой память о нашей дискуссии.

      И, наверно, сохранит некоторые сделанные нами выводы.

      Мы не знаем, почему Костя изменился и почему стал другим. А некоторые выступавшие вообще отрицали сам факт изменения. И это глупо, на мой взгляд. Так что супротив глупости, но опираясь на многочисленные факты и детали, которые были замечены не только мною, но и всеми вами, я все-таки вынуждена признать, что с нашим другом что-то произошло.