Мастер иллюзионной живописи. Борис Лесняк

нечто неопределённое.

      Ему хотелось изобразить что-нибудь такое, совершенно необычное и не виданное никогда никем. Поник не переставал удивляться чудесным превращениям весёлых красок в таинственные и загадочные образы.

      Стоит только захотеть…

      Раз – и пышная пальма растёт на берегу синего моря!

      Два – и целый город расположился в долине, а в следующее мгновение звёздная ночь поглотила город.

      Но вот появляются более светлые краски. И они, повинуясь внутреннему голосу, будто сквозь сон, краски сами выстраиваются в длинные цепи. Затем, обрываясь, падают вниз, расплёскиваясь радужным цветом, выплёскиваясь на холст изумрудными переливами, переходя в гранитный монолит вековых тысячелетий…

      Краски, как по команде, начинали кружиться в весёлом танце, вихрем сливаясь в причудливые соцветья.

      Лишь громкий сиплый голос соседа мог вернуть его из чудесного мира искусства к обычной будничной жизни.

      – Опять занимаешься чертовнёй! – как гром среди ясного неба звучал голос за спиной, заставляя его вздрагивать и настораживаться как затравленного зверька.

      От этих слов мальчику становилось не по себе, он хватал в охапку свои рисунки и прижимая их к груди, старался поскорее удалиться.

      – И не надоедает ему это дурацкое занятие, – возмущался всё тот же сиплый голос.

      Затем, обращаясь к матери Поника, продолжал поливать юного художника безудержной пьяной бранью:

      – Другие дети, как дети! Бегают с утра до вечера по улицам, лазают по заборам, гоняют мяч, хулиганят. Этот же – как не от мира сего! Сидит сиднем за своим глупым занятием и переводит бумагу и краски.

      Мать Поника, молодая красивая женщина, по имени Чанита, виновато улыбалась и начинала оправдываться, за своего глупого сына – бездельника.

      Бывший надзиратель Джон, который жил по соседству с семейством Сорро, иногда любил заглядывать в гости к своим соседям. Никто не догадывался, что Джон и Чанита состоят в любовной связи.

      Уйдя в отставку, по неизвестным причинам, став инвалидом, он любил околачиваться в этом беднейшем квартале. Частенько под градусом, а иногда и с расписанной, после очередной потасовки, мордой.

      – А ведь мальчишка уже не маленький – обращался он к матери Поника улыбаясь, – Мог бы заняться и полезным делом.

      Он посмотрел серьёзно в сторону, где стоял Поник и обращаясь к нему спросил доброжелательным тоном:

      – Хочешь, я научу тебя разбивать об голову кирпич, с одного удара!?

      Мальчик молчал, переводя взгляд то на мать, то на толстого Джона.

      – Об чью голову? – робко спрашивал Поник, виновато поглядывая то на свою мать, то на Джона.

      – Об чью, об чью! – засмеялся Джон – Об свою, конечно! Не об мою же!

      – Нет… – покачав головой отвечал Поник – Не хочу! Лучше Вы о свою голову разбивайте…

      – Размазня! Жалкий трус! Хуже девчонки! Ты никогда