Кара Дон Жуана. Ольга Володарская

в его сторону, сказал по-русски, чтобы и Кара поняла его:

      – Это Кара, моя невеста. Знакомьтесь.

      Услышав эту новость, Марианна нервно рассмеялась, мама недоуменно приподняла брови, отец нахмурился, бабушка покачала головой, тетка выронила ложку, Гурген с Федором обменялись гримасами. Никто из них не поверил в серьезность его заявления.

      – Это не шутка, – предупредил Андрей. – Я люблю Кару и хочу с ней жить.

      – Где? – хрипло спросил отец, сумрачно посмотрев сыну в лицо.

      – Я думал для начала снять комнату… Потом, когда вернемся в Абхазию, квартиру…

      – Зачем снимать комнату, если у тебя в этом доме есть отдельная спальня? – рассудительно сказала бабушка по-армянски. – Или ты думал, что тебя выгонят отсюда только потому, что ты влюбился не в ту девушку, которую мы хотели бы видеть рядом с тобой? Плохо же ты знаешь своих родных… – Она строго глянула на обалдевшую хозяйку дома. – Ну что ты, Каринэ, расселась? Не видишь, у нас гости! Поставь еще одну тарелку – девчонка, наверное, голодная…

      – Нет, спасибо, я сыта, – возразила Кара на плохом, но понятном армянском.

      – Ты знаешь язык? – удивилась бабушка.

      – Немного…

      – Девочка не так уж безнадежна! – улыбнулась старушка. – Она владеет тремя языками: своим, нашим и русским.

      – Я еще по-итальянски говорю. Вернее, пою. Хотите послушать?

      И не дожидаясь ответа, заголосила «Соле мио». Пела она так же, как и танцевала, то есть ужасно. Но ее старания вызвали доброжелательную улыбку бабушки Бэлы Ашотовны, а это многого стоило – в семье Караян она была непререкаемым авторитетом.

      – Что еще ты умеешь? – спросила бабушка, когда песня закончилась.

      – Хотите, я для вас станцую?

      – Только не «Умирающего лебедя», – нервно рассмеялась мама. – Ведь это вы когда-то его танцевали на набережной?

      – Я.

      Отец удивленно воззрился на Кару и протянул:

      – А я-то думаю, откуда мне ее лицо знакомо… – Он покосился на сына. – Значит, с тех пор у вас… любовь?

      – Да, – твердо ответил Андрей. – И я надеюсь, что ты как мужчина меня поймешь.

      – Как мужчина понимаю: она красивая, страстная, экзотичная, но как отец – нет… Ты совершаешь глупость! Тебе вообще еще рано думать о браке, пусть и гражданском! Ты только на третий курс перешел!

      – Я доучусь!

      – Да она тебе к диплому троих народит – у них, у цыган, это принято! – начал кипятиться отец. – В тридцать станешь отцом-героем, в сорок дедушкой!

      Тут в спор вступила тетка:

      – Да о чем ты вообще говоришь! Папа-дедушка! Они разбегутся через месяц! Дюся наш наиграется и бросит ее!

      – Ну и зачем тогда глотку драть? – иронично сказала бабушка, перейдя на греческий – по матери она была гречанкой и научила этому языку своих детей. – Дайте ему месяц. Пусть мальчик поиграет…

      – Что ты такое говоришь, мама? Неужели ты не видишь, кого он привел? – по-гречески же ответил отец.

      – Очень милую девочку. Мне она нравится. –