Расказаченные. Леонид Фролов

Иван Тимофеевич.

      Варвара Семёновна вскочила с бревна и стала от испуга кружиться.

      – Дурак старый! Иринка рожает!

      – Ох ты, Божья Матерь! Воды мне и тряпок, – возопил Иван Тимофеевич. Машка схватила ведро и побежала к колодцу.

      – Не слухай его, Машка, я за повитухой. Не пущай батю к Иринке, не его это дело, роды принимать! – кричала Варвара Семёновна.

      – Я лекарь, лучше вашего знаю, что надобно, а что нет! – бурчал Иван Тимофеевич, а сам не решался идти в курень.

      Несмотря на современную медицину XX века, у казаков было принято роды принимать по старинному обычаю. Приглашалась повитуха, а все члены семьи мужского пола выгонялись на улицу. Существовал даже целый родильный обряд, который казаки беспрекословно выполняли. В доме обычно оставались две родственницы роженицы и повитуха.

      Иван Тимофеевич поковылял в курень, схватил Тимофея Аристарховича под руки и сказал:

      – Пойдём, батя! Не наше дело тут топтаться.

      – Ванька, ты б горилки прихватил, чтобы не слишком нам думать об родах, – пробурчал самый старший Тишин.

      – Тебе лишь бы хлебануть, всегда повод найдёшь, – бурчал Иван Тимофеевич.

      – Правду гутаришь, батя, без горилки не обойдёмся, – однако добавил он.

      Тишин усадил отца на лавочке, а сам побежал в подвальчик неподалёку, откуда вытащил бутыль горилки.

      – Машка! Хлебу нам принеси и солью посыпь! – крикнул Иван Тимофеевич.

      – Удивительное это событие. Пятерых Варвара рожала, и каждого ждал, как первого, волнуюсь – сил моих нет. Теперь внуков жду, а чувства прежние, – сказал Иван Тимофеевич, разливая горилку.

      – Это в тебе родственная душа играет, – сказал Тимофей Аристархович и потянулся за стаканом.

      – А-а-а, батя, тебе только одно: выпить да бельтюки закатить, – пробурчал Иван Тимофеевич, но сам также потянулся за стаканом горилки.

      На пороге появилась Машка, держа в руках хлеб, испечённый в печи, лук и соль. Подбежала и положила на пенёк рядом со стариками.

      – Ну, что там с Иринкой? – поинтересовался батя.

      – Кричит да стонет! − ответила Машка.

      Возле заборчика появилась Варвара Семёновна, позади нее быстрым шагом шла повитуха из соседнего база. Звали её Раиса Кузьминична.

      – Кузьминична, ты береги мне внука и дочку, – крикнул Иван Тимофеевич, откусывая головку лука.

      – Не учи, дед! – проворчала повитуха и направилась внутрь.

      Машка побежала следом, а казаки остались на улице. Ожидание было долгим, почти пятичасовым. Уже давно стемнело. Дедушка заснул на лавочке, только прислонился к стенке сарайчика. Иван Тимофеевич накинул на него зипун, чтобы тот не застудился, а сам бегал вдоль база, но не решался зайти в курень. На пороге появилась Машка.

      – Папаня! Ты истопку справил?

      – Ой, дурак старый! Совсем варка моя дурная стала, – пробурчал Иван Тимофеевич и побежал топить баню.

***

      Особо строгие элементы запретов встречаются на Дону в родильной обрядности, связанной с матерью и ребенком.