Первый обсидиан. Дар Льдов

многозначительно подняла правую бровь, ожидая объяснения. И оно последовало:

      – Я иду с тобой!

      Молчание.

      – Все равно уйду! – упрямо твердил Кан. – Не удержишь. Следом буду идти, а в Горелую Область одну тебя не пущу!

      «А почему бы и нет? – вдруг подумалось Владиславе. – В походе шустрый парнишка помехой не будет. А здесь ему жизнь не в жизнь, коль он местный уродец. Так хоть мир посмотрит.»

      – Оружием владеешь? – спросила Влада спокойно.

      – Да! – выпалил Кан, вложив в это слово всю ту ярость, которую припас для убеждения путешественницы. Получилось смешно.

      – Каким? – заулыбалась она.

      – Из лука стреляю! Лучший стрелок во всем Кулдагане! – это могло быть правдой, так как в Кулдагане вообще мало кто умеет с луками обращаться (с деревом плохо – из чего стрелы-то делать?), все больше пращи разматывают, благо камней тут навалом. – И, как полагается оружейнику, владею одинаково обеими руками и могу неплохо обращаться с любым оружием… какое когда-либо делал, конечно.

      – Понятно. Пошли, – пожала плечами Влада и направилась к выходу в сонный утренний город.

      ***

      На пути к перевалу, открывающему путь в Ничейную Землю, Кулдаган с боем сдает последние рубежи: барханы высятся такие, что впору назвать каждый крепостным валом. И штурмом брать впору.

      Кангасск и Влада шли пешком. Юный кулдаганец сначала шагал браво, даже порывался отобрать у девушки тяжелый рюкзак (рюкзака ему не дали, конечно) и тащить его вдобавок к своему, но часа через два понял, что погорячился. Еще два часа добили его совсем: Кангасск плелся по песку, оставляя следы, соединенные между собой: ноги волочил, как старик. Девушка же, напротив, держалась так, как подобает Страннице, всю жизнь проведшей в песках.

      – Может, лучше вечером было пойти, по холодку? – спросил у нее Кан.

      – Нет, не лучше, поверь мне, – категорично заявила воительница и как ни в чем не бывало продолжила шагать.

      Спрашивать, почему не лучше, Кан не стал: совсем из сил выбился. Еще целую вечность он плелся за Владой, наловчившись даже как-то дремать на ходу. Перед глазами плыл покрытый волнами унылый песок, что вполне способствовало снам.

      Но вот ноги, привыкшие к мягкому арену, ступили на твердую землю, и Кан от неожиданности проснулся. Сквозь песок проступала брусчатка древней дороги! Он глянул вдаль и увидел, что монстры-барханы, приближаясь к Горам Кольца, сходят на нет! Но до гор было еще топать и топать. Зато возле дороги высилась огромная черная стела, символ неизвестно чего, но в данном случае – тени и возможности отдохнуть.

      Как же было славно просто сесть и вытянуть усталые ноги! Да сбросить с плеч рюкзак и мокрой от пота спиной прислониться к прохладному камню! Да водички глотнуть, благо в нескольких днях пути от Рубежа нет надобности сильно жалеть воду.

      Вымотавшийся за дневной переход Кангасск быстро заснул в тени стелы. Ему что-то снилось. Что-то мечтательное, воздушное, влажное, как брызги