Штрих, пунктир, точка. Нина Кромина

землю покiнув I в небо злiтав. ..

      Обычно Витя говорил скороговоркой, непонятно чему посмеиваясь, проглатывая часть слов, но исполняя песню, так чётко и трогательно пропевал каждую букву, что я и сейчас слышу его ангельский голосок, и что-то пощипывает у меня в носу, губы подрагивают в улыбке, и я готова заплакать от любви и печали…

      Следующим выступал Коля. Среднего роста, упитанный и краснощёкий, он уверенно одёрнул форменную тужурку, выставил вперёд ногу и запел:

      По долинам и по взгорьям

      Шла дивизия вперед,

      Чтобы с боем взять Приморье –

      Белой армии оплот.

      Наливалися знамена

      Кумачом последних ран,

      Шли лихие эскадроны

      Приамурских партизан.

      Потом спел «Каховку»!

      Он чеканил слова, притоптывал ногой и всё больше и больше краснел…

      Вскоре после домашнего импровизированного концерта я пришла в школу. В этот день нас надолго задержали после уроков, объявив, что будут снимать для самого главного в СССР журнала! Сначала мы ждали. Потом в класс вкатили незнакомую нам технику, и началось: то сажали мальчиков и девочек вместе, потом рассаживали, пересаживали, велели то смотреть на доску, то писать, то улыбаться, то сидеть, не шевелясь с выражением серьёзности и строгости. Вдруг в класс вбежал низенький, толстенький фотограф, всех пересадил, щёлкнул и убежал. Всё закончилось. Нам обещали журнал и фотографии.

      Мы уже стали забывать об этом, но, когда Евгения Ивановна принесла три журнала и раздала каждому ряду, чтобы посмотрели и вернули ей, все стали тщательно рассматривать обложку в надежде увидеть себя. Увы, на фотографии красовался только Витя и за ним две девочки: я и Таня. Остальные персонажи оказались смазанными, и дети могли лишь с трудом догадаться, кто есть, кто. Вон чуть заметна Катя, вон – Оля.

      Придя домой, я отдала журнал маме. Она положила его на дно средней полки старинного комода рядом с моими светлло-русыми кудряшками, завёрнутыми в пергаментную бумагу и крестильной рубашечкой. При переезде всё это богатство затерялось, фото той обложки я отыскала в интернете. Ей шестьдесят шесть лет.

      Мемуар 8. Истра

      Река никак не могла нащупать свой путь: путалась, петляла, вдруг неожиданно круто развернулась и, нарисовав странно изгибающийся контур, побежала в обратный путь.

      Я стою на мостках среди заросшего берега Истры. В густой зелени нет-нет да блеснёт прежнее русло, этой холодной, не всегда добродушной реки. Забрасываю мяч в воду и плюхаюсь, спустившись на нижнюю ступеньку. Я ещё плохо плаваю, поэтому время от времени приходится, ухватившись обеими руками за моего красно-синего спасателя, барахтаться и, с трудом сопротивляясь течению, нащупывать вязкое илистое дно. Иногда я прихожу на реку одна, чему очень рада, потому что тогда между мной, рекой, кустарниками и небом возникает любовь. Чаще, с братом на руках вслед за мной, спускается к реке мама или мои двоюродные сестры: Ляля и Таня.

      Изба, в