Туман войны. Диана Курамшина

часть подготовленного нами с Павлом плана начнёт воплощаться. Мне же предстоит заняться его следующим пунктом.

      Сегодня из-за жары я воспользовалась коляской, сопровождаемая Ольгой и подопечными. На козлах восседал неизменный Егор, который иногда перебрасывался короткими фразами со следующими рядом верхом татарами.

      Прибыв на место, отправилась в появившийся у меня после отъезда врачей кабинет. Там, переложив документы со стола в ящичек, осталась ждать.

      Наконец дверь открылась, внутрь просунулась голова Егора.

      – Привёл, барышня. Можно пустить?

      Получив мой утвердительный кивок, он исчез, а в комнату вошёл старший унтер инвалидной команды. И хотя официально руководили ими офицеры, но «охотник» разузнал для меня, что к этому немолодому мужчине прислушивается даже фельдфебель19.

      Жизнь не пощадила старого вояку. Лицо испещряли многочисленные шрамы. Он немного неестественно поджимал руку, что говорило о застарелой ране.

      – Проходите, Гаврила Федосеевич, садитесь. Хотела бы с вами поговорить.

      Естественно, я знала его имя, как и ещё многих служащих при госпитале инвалидов.

      – Утро доброе барышня. Чем могу помочь?

      – Видите ли, в чём дело… – я встала и немного нервно прошлась по комнате, – вы, как унтер-офицер наверняка лучше меня понимаете, какие события вскорости могут произойти тут…

      – Если… – тут я подняла руку, останавливая его.

      – Обождите, я выскажусь точнее… Дело не в моём страхе… Вернее… – остановившись, вернулась за стол и продолжила, – я хочу вывезти оставшихся раненых, тех, кого уже возможно, в Смоленск. Боюсь, скоро французы захватят город.

      – Но…

      – Знаю, губернатор заявил о том, что этого не допустят и к нам направлена подмога… просто… – я посмотрела в грустные глаза мужчины, – у меня предчувствие, что они не успеют. И если ходячие ещё смогут уйти… эти останутся-то. И на милосердие врага я не рассчитываю.

      – Ну, если подмога к городу придёт, то и мы как бы ни нужны будем, мешаться только. А ежели нет… помочь тоже не сможем. Слишком мало нас… стопчут вмиг, так что, как только господин Скоблевский прикажет, мы начнём…

      – Он не прикажет, – перебила я унтера, – слишком держится за новообретённую должность, слишком полагается на городские власти… – посмотрела в его глаза и вдохнула, – не осознаёт, чем это может обернуться.

      Гаврила Федосеевич задумчиво начал пожёвывать свой ус.

      – А почему барышня не обратились к…, – тут он осёкся, заметив мой насмешливый взгляд. – Значится, выкрасть болезных хотите?

      Уверенно кивнула. Мужчина долго что-то рассматривал на моём лице.

      – Эдуард Платонович не должен не о чём догадаться?

      – Естественно. Кроме того, хотелось бы взять хотя бы часть инвалидной команды. В пути за ранеными нужен уход.

      – А что с аптекарским магазином думаете?

      – До банального воровства не опустимся, – улыбнулась устало. – Мой жених, Павел Матвеевич Рубановский,

19

Фельдфебель – чин введён в ходе реформ Петра I в 1722 году, одновременно с введением в действие Табели о рангах. До 1826 года чин был высшим для унтер-офицеров и относился к XIII классу, однако обер-офицерами не считались. Затем стал считаться ниже подпрапорщика. В каждой роте XIX века полагалось по одному фельдфебелю; соответственное звание в кавалерии – вахмистр. Вплоть до своей ликвидации этот чин был неразрывен с одноимённой должностью (ротного, батальонного или полкового фельдфебеля, то есть старшины), оно присваивалось унтер-офицерам только при вступлении в эту должность, если же в дальнейшем фельдфебелю присваивалось более высокое звание, то на погонах подпрапорщика или зауряд-прапорщика он продолжал носить и фельдфебельские лычки.