Пожить в тени баобабов. Геннадий Прашкевич

остается только пожелать, чтобы в день моей казни собралось побольше зрителей – и пусть они встретят меня криками ненависти.

      – Нашел? – живо заинтересовался Хисаич.

      – Еще нет. Но найду, – Игорь равнодушно бросил книгу на пол. Все равно этой тетке Альбер Камю уже не понадобится. И ему этот том не нужен. У него дома, в его уютной двухкомнатной квартирке на Халтурина есть прекрасное французское издание – с комментариями де Рю и с рисунками Ге де Ивлина.

      И пусть они встретят меня криками ненависти.

      Татьяна опасливо, с каким-то тайным омерзением следила за Игорем.

      Когда он взял в руки книгу, в ней проснулась надежда. Когда он швырнул Камю на пол, он показался ей пострашней громилы, опять восседающего на стуле. А с какой брезгливостью этот ублюдок-недомерок касается ее вещей! С какой брезгливостью выбрасывает вещи из шкафа!

      – Смотри, Хисаич, – с ухмылкой повернулся Игорек, извлекая из картонной коробки новенькие итальянские сапоги – гордость Татьяны, ни разу еще ненадеванная гордость, только вчера полученная по почте от мужа. – Видишь, размер? В таких можно спрятать даже бутылку.

      – Ну? – удивился Хисаич.

      – А то!

      Игорек с силой рванул сапог, молния развалилась.

      – Вот хлипкая работа, Хисаич. Настоящее низкопоклонство перед западом. Ты попробуй разорви так нашу керзуху.

      – Я бы разорвал, – без всякого хвастовства откликнулся Хисаич.

      – Я не о тебе.

      Игорек даже расстроился:

      – Типично низкопоклонство. Затоварились, как на складе. Как же, найдешь тут нужное!

      – А ты внимательнее ищи. Время еще не позднее.

      У Татьяны упало сердце.

      Если рассуждать логично, не должны они называть себя по именам. Обычно грабители так не делают. Это нехороший признак. Да и не похожи они на грабителей. Их не вещи интересуют. Те же сапоги можно было сбыть на рынке за хорошую цену, а они их испортили. Зачем им материалы по «Пульсу»? Почему их заинтересовал «Пульс»?

      Сердце защемило. Татьяна сказала с отчаянием:

      – Я, чтобы купить такие сапоги, пахала два месяца.

      – «Пахала»!.. – криво усмехнувшись, передразнил Игорек.

      И поправил:

      – Ты не пахала. Ты просто совала свой длинный нос куда не надо, а потом болтала своим длинным языком на всю страну.

      – Глянь, глянь, Хисаич, какая рубашонка! – Игорек издали показал Хисаичу уютную ночнушку, действительно несколько легкомысленную. Эту ночнушку Татьяне привез из Италии муж. – Глянь, Хисаич, это как бы ее спецовка… В этой спецовке она как бы пашет…

      И брезгливо бросил ночнушку на пол:

      – К черту, Хисаич! Ничего здесь нет. Тетка права, никакой дурак не станет держать подозрительные документы дома.

      – А в спаленке? – подсказал Хисаич. – Ты загляни в спаленку.

      Игорька передернуло:

      – Меня даже здесь тошнит. А в спальне…

      – А меня? – в отчаянье спросила Татьяна. – Меня здесь не тошнит? Разбросали, натоптали. Кто здесь