Всё о приключениях жёлтого чемоданчика, Веснушке и Лоскутике. Софья Прокофьева

шёл и слабо светился, словно фонарик позади машины. При этом он чуть прихрамывал. Ведь одна его нога была обута в башмачок, другая босая.

      Ещё Василий Семёнович разглядел, что карманы его куртки были чем-то туго набиты. Они так сильно оттопыривались, что он задевал их руками, когда шёл.

      Человечек казался таким беззащитным, что Василию Семёновичу даже стало страшно за него. Ведь любой прохожий мог нечаянно наступить на него, раздавить подошвой.

      Человечек дошёл до угла, обернулся, дружелюбно поднял кверху светящуюся ладошку и скрылся.

      Василий Семёнович остался один посреди тёмной улицы. Высокие дома пристально смотрели на него чёрными окнами.

      «Что же это? – уже в который раз задал себе всё тот же вопрос Василий Семёнович. – Теперь я так и буду мучиться, пока не разберусь до конца во всей этой невероятной истории. Знаю я свой несчастный характер. Не будет мне теперь покоя, пока не пойму: кто же это всё-таки сидел на кончике моей папиросы?»

      Глава 2. Чудеса… в тарелке с манной кашей

      – Никогда больше не пойду во двор! – Катя топнула ногой. – Хочешь, я сейчас дам честное слово, что никогда не пойду во двор? Ну хочешь, хочешь?

      – Нет, нет, не хочу, – поспешно сказала мама. – И вообще, давать честное слово по пустякам, куда это годится?

      – Да, тебе с папой всё пустяки, – с горьким укором сказала Катя. – Я вот недавно палец порезала прямо до кости, а папа говорит «пустяки».

      – Может быть, не до кости?.. – осторожно заметила мама.

      – Не видела, а говоришь. – Губы у Кати задрожали, на глаза набежали слёзы.

      – Опять Васька дразнился? – догадалась мама.

      – «Рыжая, конопатая, нос лопатою», – проворчала Катя, угрюмо отвернувшись.

      – Вот я поговорю с его бабушкой!

      – Ты что? – Катя резко повернулась к маме. – Хочешь, чтобы меня дразнили: «Ябеда, корябеда, турецкий барабан. Кто на нём играет? Катька-таракан»? Или: «Ябеда-доносчица, курица-извозчица»? Этого хочешь, да?

      – Ну тогда сами разбирайтесь. Что я могу?.. – беспомощно развела руками мама.

      Но тут мама посмотрела на часы и стала уже другой мамой. Это была мама, опаздывающая на работу.

      На маму как-то сам собой наделся строгий синий костюм, прыгнула в руки сумочка.

      Мама поставила перед Катей тарелку с манной кашей, где круглым жёлтым глазком плавал кусок подтаявшего масла.

      – Съешь кашу – и гулять, гулять, – распорядилась мама. Наскоро поцеловала Катю в ухо. Дверь за ней резко захлопнулась.

      – Вот дам честное слово, что не пойду гулять, тогда всё, права не имеете… – проворчала Катя.

      Катя подпёрла щёки кулаками и задумалась. Ей было о чём подумать. Дело в том, что под самое утро ей приснился удивительный сон. Она даже засомневалась, может это и не сон вовсе. Но оказалось, всё-таки сон. Что-то тёплое приятно щекотало ей то нос, то щёку, то лоб. При этом чей-то тоненький голосок восхищённо приговаривал: «Девятьсот девяносто восемь… Какая кругленькая… девятьсот девяносто девять… А эта, нет, вы только посмотрите,