Жрица Солнца. Дарья Кошевая

вздохнул старец, – Богиня Мира влюбилась в человека. И то был не простой человек, а самый первый на свете злой колдун, рожденный мертвой женщиной в середине зимы. Его звали Смол.

      – Он околдовал богиню, чтобы она в него влюбилась? – спросил мальчик.

      – Нет. Не возможно земному колдуну, пусть даже очень сильному, наложить заклятие на саму богиню!..

      – Но тогда… Я не понимаю…

      – Любовь женщины непостижима и крепка, – старик снова взглянул на Олесю.

      – Но он же был злой… – промолвила девушка. Мужчина кивнул.

      – Мира полюбила Смола так же сильно, как любила Трога. От этого союза родился Ирган. Когда Трог узнал о том, что случилось, он послал на землю страшные молнии и велел им убить Смола и его сына. Мира и Смол сумели спрятать Иргана в глубоком подземелье, но сами не спаслись. Смола пронзило молнией, а богиню Миру унесло обратно на небеса. И с тех пор день стал сменяться ночью, такой же черной, как тоска богини по злому колдуну.

      Олеся поежилась и непроизвольно взглянула на небо. Ей никогда не приходило в голову, что боги тоже могут быть несчастны.

      – Интересно, а он был симпатичный, этот Смол? – задумчиво протянула Злата. Олеся хмыкнула: кто о чем, а вшивый всегда спросит о бане!..

      Старик Баюн закончил свой рассказ, не спеша поднялся, и скрылся в доме, забрав с собой любопытного внука. Злата бросила на сельскую площадь скучающий взгляд, и потянула всех за собой туда, где был накрыт длинный праздничный стол. За столом почтенно восседали престарелые матери и отцы рода, и зорко наблюдали за гуляющим народом, рядом старейшина Жизномир, уже изрядно набравшийся хмельного меда; Ярина сидела обособленно, ни на кого не глядя, ни с кем не заговаривая, хотя Жизномир не раз обращался к ней с вопросом. Злата взглянула на жрицу и склонила голову в поклоне; это было так нарочито, что Олеся внутренне скривилась, остальные же посмотрели на Злату с почтением. Ярина едва кивнула головой, но и этого хватило.

      – А как скоро ты станешь верховной жрицей? – словно бы невзначай спросил Дрозд, так тихо, что Олеся едва услышала его взволнованный шепот.

      – Да может и скоро, – таким же шепотом ответила Злата, и, не удержавшись, нервно хихикнула. – Ярине нынче нездоровится.

      – Жрица захворала? – услышав, переспросил Горислав. Злата обернулась к нему и смерила презрительным взглядом:

      – Не твое дело! И болтать не смей, слышал?!

      Горислав лишь покачал головой. Олесе в этот момент он показался близким человеком, ближе, чем кто-либо. Он, кажется, видел Злату насквозь, и ни капли не обманывался на ее счет.

      – Не обращай внимания, – тепло улыбнулась девушка. Конечно, Дрозду она улыбалась бы слаще и милее, да только Дрозд на нее даже не смотрел. А Гориславу хватило и малого, чтобы он расцвел и махнул рукой, мол, ерунда.

      – Сходим на реку, я хочу благословить новую воду, – гораздо миролюбивее предложила Злата, устыдившись своей вспышки раздражения. «Она и без тебя потечет», –