Моя панацея. Лина Манило

верни мои бабки и товар.

      Молчит, лишь сопит шумно. Лицо покрывается красными пятнами, глаза бегают из стороны в сторону. Думает, если, конечно, в его тупой башке ещё остались внятные мысли. На лбу выступает испарина, и Павлик кое-как предплечьем вытирает влагу.

      – Ну? Сам же себе хуже делаешь.

      – У меня нет, я не знаю ничего. Это кто-то другой, я все дела в полном порядке оставил.

      Упрямо мотает головой, доводит меня своей упёртостью. И я бы может ему поверил, если бы не все факты, указывающие не его персону. О да, у меня много фактов.

      Сминаю пустую бутылку, выбрасываю в урну и демонстративно медленно подхожу к длинному столу. Вжик, молния сумки раскрывается. Ноут на стол. Крышку вверх. Рабочий стол. Нужная папка с копиями всех доков. Каждый проверен десятки раз, в каждом прочёсана каждая запятая, пропущена через сито.

      – Это… – Павлик икает, облизывает сухие губы и бормочет: —Как же это? Я не понимаю. Как же так?

      Слежу за его мертвенно-бледным профилем, дрожащими губами и круглыми плошками глаз. В них мелькает ужас, смешанный с истерикой. Никогда не видел, чтобы мужик был таким жалким. А я уж, будьте уверены, в своей жизни много подонков повидал.

      – Ты же не тупой. Ты понимаешь, что сухим отсюда не выйдешь?

      – Вы меня убьёте?

      Похоже, мне пора на пенсию. Или хотя бы просто выспаться, иначе меня то за похитителя детей принимают, то за убийцу.

      – Мы не на съёмках "Бандитского Петербурга", – улыбаюсь почти искренне и занимаю один из стульев.

      Закидываю руки за голову, смотрю на Павлика, слежу за каждым его долбаным вдохом.

      – Я… я верну деньги! Я всё верну. Я немного успел потратить.

      Тьфу ты. Аж противно, что он так быстро сдался. Победа над слабым – так себе удовольствие.

      – Конечно, вернёшь. Ещё как вернёшь. Сотрудничать со следствием полезно.

      – Со след… со следствием? – пугливо икает и снова рвётся, пытается освободиться.

      – Боишься? Раньше надо было думать. Хотя… есть один вариант.

      Подаюсь вперёд, хватаю Павлика за загривок и смотрю прямо в трусливые глазишки.

      – Хочешь, отпущу? Хочешь?

      Наши глаза совсем близко, я чувствую даже аромат его мятного дыхания и сладкого парфюма. Почти женского. Стоит чуть сильнее надавить морально, уссытся. Прямо здесь в штаны напрудит. Как же Инга вообще с ним жила? Как не видела, какое он ничтожество? Но никогда не поздно открывать глаза.

      – Отпустите меня? Правда?

      – Да, отпущу. Ты всё вернёшь, договоримся полюбовно. А, как тебе такой вариант, Павел? В обмен на одну маленькую услугу.

      – Что… что нужно для этого сделать? – оживляется до лихорадочного радостного блеска в глазах. – Максим Викторович, я… я всё, что угодно сделаю! Что скажете! Всё!

      Иди в задницу, думаю я. А на словах:

      – Всё, что угодно? Действительно? А как насчёт Инги? Её отдашь?

      – Куда её отдать? – таращит глаза, хлопает светлыми ресницами, а моя хватка на его тонкой шее слабеет. Ещё чего доброго, силы не рассчитаю