Браво-брависсимо. Виталий Еремин

у с л о в а. Как же ты, однако, дотошный. Как волнуют тебя мелочи.

      Р о з а н о в. Мелочи меня как раз всегда и волнуют. В них правда. Или неправда. Все величественное мне чуждо. А мелочи – мои боги. Нет, конечно, если раньше он целовал тебе ноги, а теперь, когда узнал про испанца, ты не хотела, чтобы он тебя касался, это другое дело. Но этого нет в тексте. И получается совсем другой смысл.

      С у с л о в а. Как же тебе хочется знать, целовал ли он мне ноги!

      Р о з а н о в. Уже не хочется. (Целует ей ступню ноги) Совсем не хочется. (Целует другую ступню) Теперь мне уже все равно.

      С у с л о в а. Какой ты все-таки идеалист. Разве можно быть таким опрометчивым с женщиной? Представляю, что с тобой будет, когда я и тебя кину.

      Р о з а н о в. Полинька, как ты шутишь! Зачем ты хочешь сделать мне больно?

      С у с л о в а. Людям свойственно так поступать с людьми, как поступали с ними. Это может произойти против моего желания и воли. Потому, что так предначертано. А сказать тебе об этом я обязана, ибо это – правда. А правда – это… Ну, вспомни, что ты сам о правде написал.

      Р о з а н о в. Правда выше солнца, выше неба, выше Бога: ибо если и Бог начинался бы не с правды – он не Бог, и небо трясина, и солнце – медная посуда. А ты знаешь, что он хотел тебя убить?

      С у с л о в а. Конечно, знаю. А как ты догадался?

      Р о з а н о в. Из твоих слов. Ты писала, что сказала ему, что он сегодня какой-то нехороший. А он как раз боролся с желанием убить тебя. А ты не боишься, что я тебя убью, если ты меня кинешь?

      С у с л о в а (смеется). Ты?! Ты тем более не способен.

      Р о з а н о в (с интонацией оскорбленного мужчины). Я сомневался, а теперь понимаю, что прав. Женщина послана в мир животом, а не головой.

      С у с л о в а. Браво! Наконец-то в тебе проклюнулось что-то мущинское.

      Улица. Розанов идет из школы. Его нагоняет Щеглова.

      Щ е г л о в а. Вася, нам надо поговорить. Ученики тобой недовольны. Насмехаешься, даже издеваешься. Это так на тебя не похоже. Или ты легко можешь быть таким нехорошим? Старшеклассники тёмную тебе хотят устроить.

      Р о з а н о в. Это откуда ж такие сведения? Уж не придумала ли?

      Щ е г л о в а. Вася, ты разочаровался в учительстве?

      Р о з а н о в. Когда я шел в университет, то знал, что иду в рабы. В древнем Риме-то педагогами были рабы. А что с тех пор изменилось? Учителя у нас за версту видно по изможденному виду. А что такое школа, я знал по своему ученичеству. Всему, чему я хотел научиться, я научился сам. Школой для меня стала моя природа. Если ребенок исключителен, значит и пути развития его должны быть исключительны. А наша школа – канцелярия. Но я чувствую, что буду мучиться на этом поприще лет десять, не меньше. Пока не найду для себя другого способа прокормиться. Ну, и совсем интимное. Я некрасивый, Таня. А некрасивых учителей дети не любят. А когда тебя не любят, трудно быть хорошим учителем. Без телесной приятности нет и духовной дружбы. А хороший учитель обязательно должен духовно дружить с учениками. (С иронией) Не выйдет из меня учителя – буду писать статьи о воспитании и образовании.

      Щеглова непроизвольным