Побег из ада. Валерий Николаевич Ковалев

Штрафные подразделения упразднялись, переменный состав подлежал реабилитации, с последующим направлением в другие части или демобилизации. Постоянный зачислялся в резерв до особого распоряжения.

      В штабе случайно узнали, что на Мензельштрассе поляки открыли ресторан. Орешкин предложил там отобедать.

      – Командир, ты когда последний раз был в ресторане? – спросил майора, когда выйдя из здания, шли к машине.

      – Не приходилось, – пожал тот плечами. – Сразу после школы училище, потом война.

      – А ты? – взглянул Орешкин на Каламбета.

      – За неделю до нее. Обмывал с сослуживцами очередное звание.

      Каламбет был самым старшим из троих.

      Войну начал капитаном, под Харьковом. За отход с позиции был разжалован в лейтенанты и после этого сам напросился в штрафбат, где дорос до заместителя командира батальона. Орешкин же до недавнего времени являлся ротным, штаб возглавил на подступах к Бреслау. За время совместной службы все притерлись друг другу, отношения были можно сказать, дружеские.

      Вскоре выехали к перекрестку, по булыжникам цокал копытами эскадрон казаков.

      Сразу за командиром в первом ряду растягивал меха гармошки чубатый парень в кубанке

      Ты ждёшь, Лизавета,

      От друга привета.

      Ты не спишь до рассвета,

      Всё грустишь обо мне.

      Одержим победу,

      К тебе я приеду

      На горячем боевом коне!

      душевно выводил чистый высокий голос

      Одержим победу,

      К тебе я приеду

      На горячем боевом коне!

      дружно потягивала еще полтораста глоток.

      – Хорошо, поют черти, – притормозил Лосев, пропуская всадников, и свернул направо.

      – Точно Мензельштрассе, – указал Орешкин на надпись готической вязью на стене разбитого до нижних этажей дома.

      – Эта вроде целее других, – оценил с заднего сидения Каламбет.

      Многие дома на улице действительно сохранились, как и трамвайные пути с посеченными осколками деревьями вдоль нее. На некоторых зеленели листья. Людей на тротуарах было чуть больше, транспорта меньше. Часто попадались открывшиеся магазины и лавки. Иногда – «блошиные рынки». Там что-то меняли, продавали и покупали местные обыватели.

      – Хозяйственный все – таки народ фрицы, – косился на них Лосев. – Вчера воевали, сегодня уже торгуют.

      – Это силезские немцы. Изначально, в десятом веке, Бреслау звался Вроцлавом, и тут жили поляки. Затем их вытеснили германцы, – со знанием дела сказал Орешкин, в прошлом студент истфака.

      – Тогда ясно, почему город передаем «ляхам»* – хмыкнул Каламбет. – Они дадут этим силезцам жизни.

      – Что – что, а загребать жар чужими руками умеют, – согласился Лосев.– Те еще вояки.

      Союзников все трое не уважали, на что имелись причины.

      Во время Висло – Одерской операции армия Войска Польского особой отваги не проявляла, а порой срывала поставленные перед ней задачи. При наступлении