Водные ритуалы. Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

и в конечном итоге, если расследование не пойдет по тому руслу, которое ты предполагал, рванул бы в участок как оглашенный… Мы уже настрадались от тебя, Кракен. – Она рассмеялась почти счастливо, и в глазах у нее блеснула искорка надежды. – Давай, возвращайся домой; мы – твой дом.

      «Я выгляжу ужасно, – написал я. – Сегодня утром я нервничал, поскольку предстояло столкнуться с толпой виторианцев и властями, желающими воздать мне дань уважения. Больше всего пугало то, что все увидят шрам от пули». Я оторвался от экрана телефона, машинально прикрывая его прядью волос.

      «Лучше тебе не рассказывать о моей встрече с Альбой», – решил я, сжав зубы, чтобы подавить ярость.

      «Стремное убийство, Эсти. Вам действительно понадобится психолог-криминалист».

      Она улыбнулась, я тоже улыбнулся. Это было молчаливое «да», и мы оба это знали.

      Но я не сказал ей всей правды.

      Правда заключалась в том, что во время визуального осмотра мне удалось выкинуть из головы реальность, с которой я понятия не имел, как справиться: материнство Альбы и мое возможное отцовство. Мне нужно было по уши погрузиться в это расследование, которое с самого начала казалось сложным и путанным. И потом, ежевичные джемы и жареные каштаны не помешали бы мне сойти в Вильяверде с ума, обдумывая все обстоятельства этой беременности.

      – Знаешь что? – сказала мне моя напарница. – Мой брат Энеко рассказывал мне истории об этих краях, когда мы поднимались сюда с нашей компанией. Этих историй сотни. Например, здесь на протяжении тысячелетий проходила Камино-де-Сантьяго, проезжали всадники, экипажи, благородные дамы и купцы. Но одна мне особенно запомнилась: история об отшельнике, который жил недалеко от больницы для паломников, построенной в Средние века чуть ниже; там теперь часовня Санкти-Спириту. Рассказывают, этот человек помогал детям, которые никак не могли заговорить.

      Я заметил, что, рассказывая мне эту историю, она машинально прикоснулась к серебряному эгускилору[4], который носила на кожаном шнурке. Он все еще был при ней – память об Энеко, ее Эгускилоре.

      Эсти тоже еще не оправилась после недавних событий.

      В этот момент нас прервал Куэста. Судебный секретарь столкнулся с нами в туннеле, пытаясь где-нибудь укрыться от дождя. Двое других техников, эксперт и инспектор Мугуруса, поспешно засовывали тело Аннабель в черный мешок. Куэста достал бумажник в полиэтиленовом пакете и протянул нам.

      – Думаю, вы должны это увидеть, – сказал он. По его белому пластиковому комбинезону стекала вода.

      – Что именно? – спросила Эстибалис, думая о том, что еще предстояло спасти от дождя.

      Но тут пошел град, и несколько ледышек размером с орех яростно обрушились на наши головы.

      – Котел! И куртка! – крикнул инспектор Мугуруса. – Помогите нам!

      Мы все трое выбежали наружу, не успев продолжить разговор.

      – Они справятся с телом? – спросила Эстибалис у судмедэксперта.

      – Да, давайте

4

Эгускилор, или колючник бесстебельный (лат. Cardo Silvestre) – цветок, по форме напоминающий подсолнух. В регионе басков засушенные эгускилоры вешают на двери домов как талисман от злых духов. Подробнее см. роман «Жало Белого города».