Шпион на батарейках. Валерий Гусев

старший, это – младший. Узнал? Этот троечник, этот двоечник.

      – Не перепутать бы, – ворчит папа, переобуваясь. – А ты кто такая?

      – А я, – говорит мама, улыбаясь, – ихняя маменька.

      – Ничего себе, – одобрительно кивает папа. – Ты мне нравишься. И детки у тебя довольно приличные. Поэтому сейчас мы ужинаем и идем все вместе гулять в парк.

      – Отец! – мама взмахивает руками. – Луна уже на дворе! Поздно!

      – Вот и хорошо, что луна, не заблудимся.

      И мы идем после ужина в парк. Страшновато, конечно. В парке у нас и собаки бездомные водятся, и люди, и хулиганы вино пьют и хулиганят. Но с папой нам не страшно. Он почему-то никого не боится. Я как-то сказал Алешке: «Он смелый». Алешка подумал и добавил: «Дим, он еще и умный».

      Один раз мы уже в этом убедились. Тоже в парке. Тоже лунным вечером. Мама сначала немного возражала:

      – Отец, там хулиганы гуляют.

      – И что? – спросил папа. – Нам теперь из дома нельзя выйти, да? Мы теперь за железными дверями и за решетками на окнах должны жить?

      – Ну, я не знаю, – ответила мама. – Все так живут.

      – А вот и не все! – сказал папа. – Идем гулять назло всем хулиганам! Пусть они сидят за решетками и железными дверями.

      …Мы шли по парку, как всегда, по-семейному. Я любовался на березки, такие одинокие и беззащитные в центре города; Лешка громко пинал перед собой пустую пивную банку, а мама и папа шли сзади и разговаривали вполголоса про нас. Думали, что мы не слышим. Думали, что я любуюсь городскими березками, а Лешка любуется мятой пивной банкой. Они, наши родители, всегда так ошибаются. Не в свою пользу.

      Мама вздыхала:

      – Как дети быстро растут. Вчера еще были маленькие. Очень быстро растут.

      – Быстрее, чем мы стареем, – говорил в ответ папа. – К финишу мы придем на равных.

      – Это как? – мама даже приостановилась и посмотрела на желтую луну, которая никак не могла выбраться на чистое небо, запутавшись в ветвях старой березы. – Нам всем тогда будет по восемьдесят?

      – Я не знаю, сколько нам будет, но я знаю, что у нас будут дети, – и он показал на нас, – и у них тоже будут дети, – и он опять показал на нас. – Мы сравняемся.

      – Да, – сказала мама. – Но у их детей, – и она показала на нас, – будут молодые родители. А у наших детей – старые. – И она показала на папу.

      – Надо же, – усмехнулся папа. – А я и не знал.

      Тут они оба рассмеялись, потому что им нравилось говорить всякую чепуху в конце рабочего дня. Чтобы отдохнуть от дневных забот. И они к ним снова вернулись. Пошел обычный семейный разговор – о родственниках и о сослуживцах. У кого как идут дела: у кого хорошо, у кого не очень, у кого совсем не идут. А у кого такие прекрасные, что зажмуриться хочется. То ли от зависти к ним, то ли от радости за них.

      Алешка в этот момент так зафинтилил пивную банку, что она взвилась вверх и врезалась в ствол дерева. Из-за ствола возникла вдруг грузная недовольная фигура.

      – Ты чё, малёк, хулиганничаешь? А ну рубель