Земля святого Николая. Татьяна Алексеевна Коршунова

с кресла навстречу и поцеловал его в послушные тёмно-русые волосы.

      – Я, папенька, с просьбой к вам…

      – Опять?!.. Только не говори мне… Снова проиграл?

      По оконному стеклу сыпануло снежной картечью – огонёк колыхнулся в лампаде на подоконнике.

      – Сколько на сей раз?

      – Шестьдесят две тысячи.

      Фёдор Николаевич схватился за лоб:

      – Шестьдесят две! В прошлый раз было сорок пять тысяч! Скажи, Владимир, чтó может тебя научить? Ты никогда не поймёшь!

      Он прошагал к окну – глянуть, где поддувает рама. Сын стоял с опущенными глазами.

      – И без того наше положение сейчас худо! Урожай гниёт, сбыта нет. Люди наши в рванине на поле выходят, а нам на закупку зерна денег не хватает! Ежели так и дальше будет… Да будет тебе известно, твоя сестра Ольга остаётся без приданого! Ты знаешь, Владимир: для нас с матушкой в долгах жить смерти подобно. Одно нас от разорения спасти может – продать имение дедово. А тебе я поручаю найти в Петербурге покупателя…

      Владимир поглядывал на яблочно-зелёный фрак отца, когда тот отворачивался. Но…

      Что? Продать?..

      Его длинные ресницы дрогнули.

      – Папенька!.. Нет… Дедушкино имение… Только не его!

      – Молчи! И слушай! Найдёшь в Петербурге покупателя – не продешеви. И узнай наперёд, в какие руки мы отдадим наше родовое гнездо. Но… имей в виду одно, – голос Фёдора Николаевича надломился. – Ежели я узнаю… Ежели ты имение деда промотаешь…

      – Да как вы могли обо мне так подумать? Папá… Вы полагаете, для меня нет ничего святого. Да за дедушкину землю я жизнь отдам!

      В горло потекли слёзы – Владимир сглотнул. Модный галстук d'écorce d'arbre3 передавил «адамово яблоко». Он толкнул локтем дверь.

      В коридоре мрел силуэт розового платья. Ольга…

      – Ну, что? Сколько ты выпросил у папеньки?

      Зачем же ещё братец мог заходить в кабинет отца?..

      – Папенька… дедушкино имение продать намерен.

      – Продать?! Первино?! – разверзнутые глаза сестры блеснули в темноте. – Поди, скажи Дуне! – бросила она на ходу и рванулась в дверь.

      – Папенька! – Ольга обежала письменный стол и кинулась к отцу в ноги. – Папенька, ведь это же неправда? Скажите, что вы пошутили! Вы ведь не продадите наше Первино?

      – Папенька! Смилуйтесь! – Евдокия влетела в кабинет и упала на колени рядом с сестрой. – Это же дедушкина земля! Как жить без неё?

      Острые пальцы её впились в хлопковый сатин отцовских карманов. Владимир, как холёный чёрный кот, в драповом фраке, вошёл в бесшумных чулках и прирос к ковру у книжного шкафа.

      Сёстры перебивали друг друга, как галчата в гнезде.

      – Что за крики? – маменька появилась в дверях. – Володя! Давно ли ты приехал? Отчего не зашёл?

      За нею простучала коготками по паркету рыжая комнатная собачка.

      – Извольте узнать, Марья Аркадьевна, сколько проиграл сынок ваш. Шестьдесят две тысячи! – Фёдор Николаевич выдернул руку из-под Ольгиной щеки. – Как вы думаете, где я должен взять эти деньги? Где?

      – Да

3

«кора дерева» (фр.)