Иванова, на пересдачу!. Татьяна Новикова

срочно заняться чем-нибудь полезным.

      Даже сомнений быть не могло: чем именно.

      Бег спасал меня в самые тяжелые минуты жизни. Иногда казалось, что хуже быть не может. Всё кончено. Тогда я надевала любимые тренировочные кроссовки и бежала. Вокруг общежития и парка. Оббегала квартал. Переводила дыхание у стоячей воды канала, что протекал в пяти километрах от общаги.

      И неслась обратно.

      Иришка не понимала, как я умудряюсь бегать зимой или в дождь. А я ловила какой-то сумасшедший кайф от того, что уматывала себя в край.

      Вот и сейчас я тихонечко достала одежду, врубила в наушниках музыку.

      Пора!

      К сожалению, мой настрой был нагло испорчен. На «черной» лестнице, по которой я собиралась спуститься, стоял грустный Коперник. В пижаме. Встрепанный. Одинокий.

      – Ты чего? – удивилась я.

      – Не твоего ума дело, – он включил режим злюки.

      – Всё, что ты происходит с тобой, дело моего ума. Рассказывай.

      Иван помялся, переступил с ноги на ногу.

      – Мысли какие-то идиотские лезут после нашего вчерашнего разговора. Мне кажется, Ира меня никогда не полюбит. Вот пытался закурить, – он показал измочаленную сигарету, – а не смог. Я такое не умею. Понимаешь? Прочитал научную статью, что курение активизирует мозговые процессы. А всё равно никак.

      Фига себе. Радикально он решил поменяться. Из поборника здорового образа жизни до курильщика.

      – Есть спортивная форма? – смирилась я с тем, что отделаться от Ванюши не удастся.

      – Ага.

      – Даю тебе пять минут. Будем выгонять дурные мысли самым простым способом – изнурять тело тренировками. Носки теплые надень! И кофту под балахон! На улице холодно.

      Короче говоря, вскоре ко мне вышла капуста, укутанная в четыре слоя вещей.

      Ну, лучше так, чем заболеть и умереть в самом рассвете сил, так и не познав женской любви.

      Бег с Ваней был долгим и нудным, ибо неспортивный Коперник задохнулся уже через две минуты и просто стоял, согнувшись и издавая звуки полумертвого кита. Я носилась трусцой около него, проклиная своё добродушие.

      – Давай, слабак!

      Щеки мерзли, и изо рта струился пар.

      – Я не могу… – прохрипел Ванюша и протер запотевшие очки. – Можно мне пойти домой?

      – Хочешь покорить Иру? – Он осторожно кивнул. – Тогда тренируйся! Девушки любят спортсменов, а не курильщиков! Догоняй!

      Я побежала к перекрестку, думая о том, как все-таки хорошо глубокой ночью, когда улицы пусты, и лишь одинокие машины проносятся по шоссе, взрезая тишину.

      Где-то вдалеке так громко пыхтел Коперник, что грозился перебудить ближайшие дома. Причем он мог уже идти, а не бежать, ибо я сбросила скорость под ноль.

      Впрочем, вдвоем было как-то легче. Не так остро давило одиночество.

      – А ты чего бегаешь посреди ночи? – Ванюша поравнялся со мной. – Какие думы гложут юное сердце?

      Вот он поэт доморощенный. Откуда в технической голове берется подобная ересь?

      – Просто люблю бегать, – пожала плечами. – Расслабляет,