Древняя душа. Драконы и Падшие. Елена Амеличева

взяла малыша на руки. Светлая луна закрыла солнце, и мне показалось, что личико подкидыша засияло, словно на нем лежали причудливо изогнутые белые нити – причем в два слоя.

      Небеса явили свой темный лик, все стихло. Бархатная ночь этого мира холодом обняла меня, стоявшую у окна с подкидышем на руках. Дыхание малыша становилось все более редким. Я чувствовала, что он уходит. Слезы лились из глаз. Ребенок все еще сжимал мой палец, но ручка слабела. Мое сердце разрывалось.

      – Останься, маленький, – прошептали губы. – Останься со мной. Мы оба никому не нужны, будем любить друг друга, хочешь? Ваш мир такой красивый! Ты должен его увидеть! Он тебе понравится!

      Тельце судорожно вздрогнуло. Дыхание замерло на вдохе. Я и сама перестала дышать, вглядываясь в него. Ну за что ему все это?! Ведь он же совсем крошечный и ни в чем не повинен! Богиня-мать! Разрыдавшись, я бросилась прочь из комнаты с ним на руках. Бегом миновала врата, ворвалась в храм и, упав на колени перед древом, захлебнулась в слезах, умоляя, упрашивая, протягивая подкидыша под ветви. Они шевелились в полутьме, заставляя огонь внутри листьев вспыхивать. Эти искорки размывались для меня в золотые пятна – из-за слез.

      Сил рыдать не осталась. Я прижала ребенка к себе, чтобы он чувствовал мое тепло, и покачивалась, закрыв глаза. Тупая, ноющая боль плескалась внутри. Сиплого дыхания малыша уже не было слышно. Оставалось только смириться с тем, что смерть опять победила. Она всегда побеждает. Жизнь так хрупка, а мы безжалостно топчем ее ногами…

      Я вздрогнула и проснулась, лежа на полу рядом с древом Офель. Вокруг расплывался тихий свет. Подкидыш был в моих руках. Пора отнести его для погребения. Я села и… Громкий писк изгнал тишину из храма.

      – Ты жив?! – я вскочила и поднесла малыша к древу – там светлее.

      Глазки разного цвета открыты, ручки с перепонками машут во все стороны, как у обычных младенцев. А ротик чмокает, пытаясь найти рядом мамину грудь.

      – Голодный! Прости, маленький! – обратный путь тоже проделала бегом, ворвалась на кухню с орущим в голос детенышем, напугала заспанного молочника, переворошила ящики, нашла бутылки с соской – из них мы с Цетой недавно выкармливали больных поросят. И вот уже мой подкидыш, жадно присосавшись, начал кушать.

      – Да неужто? – настоятельница подошла к нам. – Выжил?

      – Он сильный! – я гордо улыбнулась сквозь слезы.

      – Теперь-то что плакать, детка! – она рассмеялась. – Что ж, добро пожаловать в этот мир, маленький поросеночек!

      – Ему нужно имя, Цета.

      – Давай назовем его Сар. С древнего языка переводится как чудо!

      – Тебе подходит. – Я погладила серую шейку. – Малыш Сар!

      Малыш рос, но так медленно, что я обеспокоилась. Цета развеяла все страхи, пояснив, что полукровки чаще всего развиваются не как простые дети, а скачками. Они как будто проходят определенную стадию и сразу переходят в следующую. Как бабочки, что вылупляются из куколок.

      Однажды так и произошло. Я, как всегда в последнее время, работала в госпитале,