То, что случилось летом. Лалла Жемчужная

л эту стрекозу: ее привез отец откуда-то с Кавказа, когда перегонял фуры.

      Сейчас резная фигурка будто трепетала над полупрозрачным костяным листом: их пронизывал свет, проникавший сквозь окно. Стекло было все в разводах, и потому в комнате, где Петька поселился, блуждали призрачные сгустки полутеней, похожие на отпечатки облаков. Мальчишка потянулся, откидывая плед, и бросил взгляд на старые часы. Когда-то они были наручными, но кожаные ремешки сносились, и теперь циферблат был привязан к веревке на манер медальона. Стрелки показывали шесть часов и семь минут – отличное время, чтобы начать день.

      Он порывисто встал со спального места, коснулся указательным пальцем головки стрекозы на подоконнике и шагнул к покосившейся тумбочке – предмету тайной Петькиной гордости. Она была собрана из деталей трех тумб и, хотя и выглядела как Франкенштейн от мира мебели, прекрасно справлялась со своей задачей. Там мальчишка хранил свои пожитки и провизию. «В здоровом теле – здоровый дух, а здоровье начинается с чистоты!» – любил говаривать отец по утрам, так что Петька, убегая из дому, не забыл забрать зубную щетку и пасту, мыло, полотенце. Тем более когда-то у него уже болел зуб из-за кариеса – не хотелось повторения.

      Насвистывая веселую мелодию и размахивая стареньким рушником, мальчишка появился со стороны заброшенной турбазы и направился к ближайшей водной колонке. Во второй руке он сжимал ярко-зеленую пластиковую мыльницу, в которой задорно стучал обмылок, из кармана шорт торчал колпачок тюбика зубной пасты. Петька был бодр – ему шел тринадцатый год и он, словно Гекльберри Финн, неплохо справлялся с самостоятельностью, что позволяло ему считать себя практически взрослым.

      Он жил на старой турбазе около месяца. Все началось с того, что новый-папа в очередном пьяном угаре задал Петьке трепку. Этот неотесанный мужик страшно кричал и бегал за мальчуганом по двору из-за разбитой чашки. «У! Вот я тебе руки-то оторву, такой-сякой!» – ор стоял такой, что собаки завыли по всей деревне. В конце концов, новый-папа упал на заросших сорняками грядках и заснул там, а Петька решился. Он очень любил читать – больше летом в их поселке делать было особенно нечего – и давно уже восхищался примерами Тома Сойера, Гекльберри Финна, Оливера Твиста. Это были самостоятельные, дерзкие ребята, которые сами решали свои проблемы и не боялись улицы и свободы! В своих мечтах Петька часто сопровождал их в приключениях, а в тот день набрался храбрости начать приключение свое собственное.

      Мать была в забытьи. Она много выпила, и теперь сидела на кухне, тупо уставившись в стену. Будто спала с открытыми глазами, либо пребывала в своем каком-то мире. Когда Петька крутился рядом, скидывая в рюкзак свою эмалированную кружку, ложку, несколько картофелин и прочие мелочи, важные для самостоятельной жизни, он ждал, что она поинтересуется – куда он собрался. Раньше она всегда спрашивала и помогала выбрать картофелины получше, чтобы они «идеально» запеклись в костре. Но мать молчала. От этого у Петьки сжималось сердце и в горле собирался ком. Он боялся посмотреть на нее. «И что, ты даже не спросишь, куда я собираюсь? Когда вернусь?» – хотел бы он сказать, но был не в силах. Петька пытался себя убедить, что ему попросту все равно, что он матери не нужен, но…

      Так мальчишка и сбежал из дому, загрузив вещи в школьный рюкзак и закутавшись в отцовскую плащ-палатку. Новый-папа что-то бормотал среди пырея, мать вдруг вскрикнула раненой птицей в кухне и громко попросила:

      – Петя! Сбегай за Беленькой! – и рассмеялась, а потом заплакала. Мальчик сжался как от удара и выскочил на улицу. Скрипнула калитка, жалобно и печально. Было начало июня.

      Море слегка волновалось, поднимая мутный ил, но в каменистой части пляжа можно было рассмотреть дно даже на глубине примерно по колено. Там, среди разноцветных глыб, прятались бычки. Они забивались в щели под камнями, слегка прикапывая себя ракушечником и таились. Петька хорошо знал повадки этих мелких донных рыбок. Он расхаживал по скользким от водорослей валунам и высматривал заманчивые темные трещины, куда могли забраться бычки. Ловко, словно кот, он балансировал на одной ноге, когда выгонял стопой рыб из укрытий в подставленный сачок. Одна из трех попыток завершалась успешной поимкой, и это был уровень почти профессионала. Петька с гордым видом выходил на берег, отпускал бычка в пластиковое ведерко и шел за следующим.

      Для себя он рыбачил почти каждый день, а раз в неделю, по воскресеньям, мальчишка носил свой улов на базар. Ему самому хватало и двух пойманных рыбех, чтобы наесться, но за каждого бычка можно было выменять у старушек по несколько помидоров или морковок. И Петьке вкусно, и домашним котам – деликатес. Тем более, по воскресеньям базар был особенно большой, и шанс совершить выгодную сделку был высок. Может даже ему удастся продать рыб за пятьдесят рублей и купить в магазине чего-нибудь на неделю, а на сдачу взять пломбир в вафельном стаканчике. Ох! От таких заманчивых перспектив рот наполнялся слюной, и Петька начинал довольно мурлыкать под нос прилипчивый мотивчик.

      Распорядок дня был прост: утром сходить порыбачить, потом приготовить улов на костре и запечь картофелины в углях прямо на пляже, поесть, погулять по поселку до вечера, обдирая плоды с растущих вдоль улиц