Двор Чудес. Виктор Диксен

родителей, чтобы продолжить битву за жизнь миллионов безвестных жертв, которых Магна Вампирия ежедневно давила красным вампирским каблуком. Не упиваясь своим несчастьем, я стремилась всем сердцем к построению лучшего мира. Я прогнала старых демонов прочь.

      После мерзлой зимы придет черед теплой весны. Изгнав Тьму, Свет вновь воцарится на Земле. Таков отныне мой идеал.

      Удивительное, освобождающее душу чувство, противоположное мстительным эмоциям, так часто кипевшим во мне, охватило сердце: спокойная, умиротворяющая решимость служить другим.

      – Ты права, Наоко, это не то, чего хотела бы Туанетта. Ее родители до сих пор живы. Трудно представить их безутешное горе, когда на окраине Версаля в полуразвалившейся лачуге они оплакивают своего сына, ушедшего вслед за дочерью. Лучшая дань памяти девушки – это помощь ее родителям. Я попрошу Монфокона каждый месяц тайно перечислять им часть моего жалованья оруженосца.

      – Прекрасные слова, – согласилась Наоко. – Кто бы мог подумать, что вспыльчивая Жанна Фруаделак однажды произнесет такую разумную речь?

      – Все может случиться, Наоко, и даже деревянная башка однажды может поумнеть.

      Я постучала кулаком по своему черепу, подражая глухому звуку твердой древесины. Наоко посмеялась над моим шутовством. У подруги ценный дар пробуждать во мне самое мудрое и лучшее. Она бросила взгляд на маленькие часы, висевшие над кроватью, – единственную вещь, которая позволит ей следить за временем в затворничестве. Две стрелки почти соединились вертикально.

      – Скоро полдень. Тебе нужно на встречу с директором и оруженосцами, как вы и договаривались. – Она подбодрила меня взглядом: – Иди. И остерегайся Эленаис. В школе она была простой змеей, но кровь Нетленного превратила ее в ядовитую кобру.

      Я в последний раз обняла Наоко, затем трижды постучала в толстую дверь кельи. Панель открыл немой охранник, которого Монфокон приставил к подруге: Орфео с фонарем в руке. Он закрыл дверь и молча проводил меня по лестнице, спиралью уходившей вверх. На площадке перед входом в «Гранд Экюри» я повернулась, чтобы заглянуть в его размытые радужки нефритовых глаз.

      – Хотя Главный Конюший обходится с тобой как с бесчеловечным монстром, в глубине души я уверена: он так не думает. И я тоже.

      Длинные черные ресницы Орфео затрепетали. Слеза, вытатуированная под правым глазом, слегка сморщилась. Он отвернулся, застенчиво пряча лицо. Я мягко погладила его по щеке. Кожа отшельника была ледяной, как могила, но я не отняла руки. Через несколько мгновений под подушечками пальцев ощутила пульс. В отличие от вампиров, у которых в груди пустота, внутри мощного тела Орфео билось живое сердце.

      – Ты бережно похоронил моих близких. Я перед тобой в вечной признательности.

      Несколько недель назад Орфео снял со стены Облавы отсеченные головы моей семьи, насаженные на кол по приказу Короля. Отшельник нашел для них тайную могилу в известном только ему месте, которое прожорливым упырям никогда не найти. Монфокон утверждал, что его протеже, слыша печальные