Письма мёртвой Ксане. Евгений Петропавловский

внимания на его подчёркнуто-отчуждённый тон. А затем, состроив преувеличенно-серьёзное лицо, принялась объяснять – в слегка замедленном темпе, пьяно растягивая слова:

      – Видишь ли, я была в клубе с однокурсницами и не заметила, как девчонки разбежались по домам, падлючки такие! Каждая думает о себе, трудно им о подруге вспомнить. И теперь у меня нет попутчиц, чтобы не было страшно добираться домой. А сейчас ведь уже поздно.

      – Тоже мне сюрприз, – хмуро осадил её Андрей, продолжая загораживать дверной проём, чтобы Ксана не могла войти в квартиру. – Ну, и?

      – Ну и вот, – продолжила она, уже несколько быстрее. – Решила зайти к тебе, поинтересоваться: не приютишь ли – всего на одну ночь – бедную-несчастную девушку, которой совсем некуда податься? Раз уж так получилось, что я сегодня всеми брошена.

      Андрей не удостоил Ксану ответом, лишь скривился при этих её словах так, будто воздух скис у него во рту.

      Она немного постояла и, не дождавшись приглашения, добавила (со взором, плывущим куда-то мимо):

      – Ну да, виновата. Ну что я могу сказать? Прости! И хватит на меня обижаться.

      – Вот ещё, чепуха какая, – он сложил руки на груди. – Я и не думал обижаться, что с тебя возьмёшь. Или считаешь, я до сих пор киплю от возмущения как перегретый чайник? Нет уж, этак весь пар можно выпустить в свисток, а он мне ещё пригодится для более приятных занятий.

      – Вот именно, ещё пригодится. И я готова разделить с тобой это приятное занятие… чтобы выпустить пар.

      – Надо же, какая ты сегодня покладистая. Прямо ангел. И что же теперь, прикажешь прослезиться и встречать тебя с распростёртыми объятиями?

      – Нет, кроме шуток. Пусть я, по-твоему, и блядь, Андрюша, но не хочешь же ты, чтобы меня сегодня поймал на улице какой-нибудь грабитель или маньяк, правда?

      – Если ты воображаешь, будто меня это может впечатлить, то сильно ошибаешься.

      – Так уж и нисколько не впечатлит? Не верю. Ты всё же не до такой степени бессердечный, хоть и порядочный дундук. Я тебе не совсем безразлична, я знаю.

      – Ничего ты не знаешь.

      – Нет, знаю, знаю!

      Он насмешливо-презрительно хмыкнул. Помедлил несколько секунд и, отведя взгляд в сторону, проговорил:

      – Может, и так. А может, и нет. В сущности, какая разница, что ты обо мне думаешь.

      – Ладно, давай не будем ссориться, Андрюша, – она выдавила из себя неуверенную улыбку. – Ну что поделать, если у меня такая натура увлекающаяся. Между прочим, и тобой ведь я увлеклась не в меру. Сама не думала, что так могу.

      – Вспомнила бабушка, как была девушкой.

      – Может, хватит ехидничать?

      Ему было зябко из-за веявшего снизу сквозняка, да и – мало ли: вдруг кто-нибудь, невзирая на поздний час, станет подниматься по лестнице и увидит его, босого, неглиже… Не хотелось попасть в дурацкое положение. Поэтому надо было что-то решать. Прогнать Ксану или впустить её в квартиру. А она, точно угадав его мысли, спросила:

      – И долго ещё ты намерен держать меня на пороге?

      Простая, как три копейки.

      Надо было сказать ей: «Что ты прицепилась