Пушкин и другие флотские. Морские рассказы. Виктор Красильников

И ещё привалят, бессчётное потомство разведут. Тогда что?» Додумать не получилось. Высмотрел обувку дешёвую, дрянную, но подходящую к пальто.

      Вернулся на судно – Славик в каюту приглашает. Он таки применил «Капитал» на практике. Пакеты, скрывшие диванчик, впечатляли. Поход по всяким польским «Москатексам» стал его и многих выстраданным бенефисом.

      – Будь другом, позови Палыча.

      Ну разве откажешь? Посидели за какой-то огненной водой.

      Опять попал впросак с вопросом:

      – Как эти неженки могут спиртягу такую бухать? Или учли, что мы прибудем?

      – Ха-ха-ха. Это для обмывания покойников выпускают и в аптеках продают. А мы нераскусимым вариантом обмываем мохер с кримпленом.

      Какой-то невесёлый получился у Славы каламбур.

      До Клайпеды не дошли – узнали: многим замена едет, и нам всей вахте… И даже деду Мартемьянову.

      Кажется, совсем близко отстоят эти дни. И такое печальное стряслось. Странным отголоском – сон, в котором увидел Павловича. Обычный, с улыбкой подошёл он ниоткуда: «Витёк, помнишь, трёшник не мог разойтись и твои франки без размена остались. Как честный человек должен отдать».

      Начинаю радостно перечить: «Не конфузь Валентин Па…» – и вдруг врубаюсь, что мы в разных мирах. Не может быть подобных встреч. Теряя хороший тон, давлюсь в беззвучном крике: «Нет! Нет! Не возьму!» Дёрнулся, пелену сна прорываю. Последний стоп-кадр: стоит он уже непривычно грустный, вполоборота, и говорит, как роняет: «Сам всё увидишь, и ещё тебе скажут…» Наш кот Васька марта дождался. Меня же преждевременно обеспокоил нарочный. Коль так – нарисовался. Виктор Батраков корректировку внёс:

      – «Валдай» 24-го в Мурманск заходит, в темпе собирайся.

      Не забудь зайти и к бездельникам в комитет комсомола, отметься.

      Честь по чести устроил отвальную. Проводить меня Николай Алексеевич взялся. Стройный, с бравой офицерской выправкой, сам как талисман удачи. Редкую фамилию носил – Двинин. Всё в нём объясняло, почему уцелел морпех в пекле Сталинграда и в рукопашных с горными егерями на хребте Муста-Тунтури. В буфете аэропорта, как порядочные из тех лет, суррогатного кофию попили. На прощание обнялись с ощущением куража от настоящего мужского дела.

      …Прибыл этаким свежим королевичем. Не давая опомниться, второй механик взял в оборот:

      – Давай-ка в робу и в машинную яму. Заменишь похмельного. На борту комиссия по расследованию несчастного случая.

      – Йес, раз надо.

      Вахту наскоро принял. Кой-как осмотрелся. Подходят важные дяди, дают первую вводную:

      – Открывай капы.

      Берусь за колесо размером с тележное, начинаю вращать.

      Люки поднялись до предела. Начальство, кроме одного, по машинным трапам проследовало на шлюпочную палубу. В просвет среднего люка плотник суёт кранец. Матросы вносят на узкую площадку, где вентиляторы стояли, наспех сколоченное нечто. Подумалось: «Если отстранили комсостав, значит, вникают серьёзно». Из никому не верящих распорядился:

      – Возьми гаечный ключ, молоток; заберись,