Крылом мелькнувшая. Виктор Красильников

ли высмотришь потакание, панибратство и веру в лучистость раскаянья?! Истинно, как есть по старо-морскому: грубо, доходчиво, верно. Но нет правил без исключения. Пора познакомить вас с буфетчицей Капиталиной.

      Была она женщиной степенной, как прежние северянки светловолосой, с приятными чертами лица. Необделёна матушкой-природой видной статью, бархатным распевным голоском, плавностью округлых движений. Кроме школы семилетки, никакими вздорными знаниями непорчена. Одно плохо – к совсем обездоленному поколению причастна. Ровесники её погибли кадровыми солдатушками. И помоложе – на подмогу им, да на ту же смертную участь. Какие справные остались, при орденах и трофейных аккордеонах, чуть ли не на вокзалах разобраны. Калеченных без рук и ног, спивающихся от увечий, взяли из бабьего сострадания. Так что девчоночке Капе, мечтавшей о любви, никогошеньки не досталось. Эх, только ли ей?! Они-то доподлинно знавали, какая это стерва – война.

      Привлекательные молоденькие годики, отпущенные на всё про всё, закончились. Тридцать пять – и одинокая, с очень понятной тогдашней судьбинушкой. Будто по осознанному всей страной умолчанию, чего-то вякать на вечных дев, вообще западло. Тем паче, обязанности свои Капиталина блюла редкостной аккуратисткою. Кают-компания всечасно сияла чистотой. Сменное постельное бельё, качка ни качка, к каждой субботе постирано, отглажено. В каютах комсостава ни соринки. То-то. Настоящая хозяйка казённого пароходного быта.

      И надо же энтому злополучному обеду случиться. Силыч, поди, нежданно и для собственных мозгов сорвался с цепи. Какое-то пустяшное замечание Капиталинушке сделал. Не смог удержаться от другого – чуть усугубительней. Отнють не в диковинку: кэпа неуправляемо понесло. Растерянная донельзя буфетчица промолчала. Только вскинутые бровки изобразили удивление. Ужин не внёс успокоительных тонов в язвительные цеплялки, сидящего за капитанским торцем стола. Опять-таки распекание прилюдно относилось к ней. В новых сутках словесная экзекуция продолжилась.

      Короче, принятое тогда всеми то самое "умолчание", было нарушено напрочь. Столь возмутительно напоказ! За это уже били лица, вернее, морды. Тут же как поступить?

      Комсоставские чины невольными свидетелями понурили головушки над тарелками. Хотя бы возразить в защиту Капиталины, бесстрашных не находилось. Любому о том и помыслить нереально. Огромной сиятельной величиной обрисовывался в те времена капитан. К тому же с напущенной на себя крутизной, як у Пётра Силыча. Немой безответный вопрос всё равно провис: «Чего он так-то? Ведь по-пустому месту скребёт».

      Когда бы кэп ведал про уменье женщин защищаться. Не упираясь, враз обменял талант распекателя на стезю безопасного выказывания самости. Поздновато, однакось, дать: «Стоп. Полный назад». Поносимая без всякой вины, незримо вскипела. Театральной декорацией вдруг заделалась та кают-компания. Смиренная, тишайшая Капа уже на звёздном уровне Комиссаржевской, пусть и с северным говорком. Взять да вставить бы прозвучавшее в третий акт